Владимир Гофман - Персиковый сад (сборник)

«Хорошо бы вот на таком по Волге, – подумал мужчина. – Да, хорошо бы! Жигули, Астрахань… Этюдник прихватить…»

Под горой прозвонил трамвай, и тут же, словно отзываясь, раздался густой гудок какого-то мощного механизма в порту.

– Пора идти, – сказал мужчина, обнимая спутницу за плечи.

– Пойдем.

Они стали спускаться вдоль кремлевской стены к речному вокзалу. Молчали. Каждый думал о своем.

– Когда князь Георгий заложил город, – наконец сказала она, беря мужчину под руку, – здесь было пусто.

– Ну да. – Он понизил голос и округлил глаза. – Только летали дятлы и рыскали в дебрях дикие звери. Дружина великого князя взялась за благоустройство территории. Первым делом люди прогнали зверей…

– Жалко.

– Кого, людей или зверей?

– И тех и других.

– Ну, людей-то чего жалеть?

– А кто их пожалеет? Сами себя наказываем, сами себя и жалеем.

– Жалеть надо природу, она беззащитна.

– Это еще как сказать! Природа себя защищает, только по-своему. Человек, может быть, самый беззащитный.

– Вон как! От кого ж ему защищаться?

– От самого себя.

– Да-а, договорились! – засмеялась женщина. – Смотри! – кивнула она в сторону Волги.

За рекой небо было совсем светлым, почти белесым. Там, на горизонте, застыли цепью жемчужно-розовые облака над полосой далекого леса.

– Вот почему человека жалко, – сказала женщина.

– Почему?

– Потому что все вокруг него вечно, а он приходит и уходит, так и не поняв смысла жизни и творящейся красоты…

– Такие мысли могут прийти только на откосе!

– Конечно. Не на кухне же они ко мне придут!

Они вышли на набережную. Ветер гонял по асфальту пока еще редкие сухие листья, и они гремели, будто жестяные. Купив билеты в здании вокзала, мужчина и женщина скорым шагом направились к маленькой пристани в самом конце пирса.

«Омик» уже готовился к отплытию. В салоне было пусто, играла музыка. Они сели у окна друг против друга.

– Ну вот, – сказала женщина, откидываясь на спинку обитого нитрокожей сиденья, – через полчаса увидим стариков.

Мужчина кивнул.

– Я только боюсь, они совсем больные.

– Вот и проведаем.

– Да… – Он помолчал. – А если они нас не узнают?

– Узнают, – уверенно сказала женщина. – Узнают, вот увидишь.

Он пожал плечами.

– В общем, дело не в этом…

– А в чем?

Но мужчина не ответил.

Мимо окон поплыла пристань. Было ощущение, что это она движется, а пароход стоит. Это ощущение мужчина помнил с детства.

II

Идея навестить стариков принадлежала женщине. Во всяком случае, вслух предложение высказала именно она. Он согласно кивнул, хотя ехать не хотел, что-то мешало ему, вызывало неприятное чувство, будто его заставляли прилюдно рассказать о чем-то сокровенном.

Мужчина знал стариков давно. Когда-то он часто останавливался у них, жил неделями, ездил с хозяином на рыбалку, ходил в лес.

Со стариком его свел случай. Он тогда впервые приехал в эти места с друзьями «на шабашку» – подрядились расписывать новый сельский клуб. Как-то раз он собрался на выходной съездить в город и ждал на пристани «Метеор». Народу было немного. Он стоял у борта дебаркадера, опершись на перила, глядел на воду. Рядом бегала девчонка лет пяти, с большим бантом на голове, а ее мать время от времени покрикивала на нее, призывая к осторожности.

Призывы такие обычно успокаивают родителей, но совершенно не действуют на детей. Так было и на этот раз: в конце концов непоседа упала в воду, и он, не успев опомниться, прыгнул за борт следом за ней. Помог огромный бант, который яркой бабочкой мелькнул перед глазами. Он схватил девочку за платье и вытащил на поверхность. С пристани к ним уже тянулись десятки рук, кто-то бросил в воду спасательный круг, на котором черным было выведено: «Дебаркадер № 1428».

Потом он стоял мокрый на пристани, слушал и не слышал, что говорила ему мать девчушки, прижимающая дочку к груди. «А дальше что? – думал он, глядя на показавшийся в заливе «Метеор». – Не поеду же я в таком виде…» И тут его тряхнули за плечо. Он оглянулся. Перед ним стоял старик, матрос дебаркадера с обветренным лицом, на котором выделялись ястребиный, перебитый посередине нос и неожиданно синие, молодые глаза.

– Пойдем ко мне в кубрик, парень, – сказал он.

В тесной каморке он разделся, выжал одежду и развесил ее перед электрокамином. Старик дал ему тельняшку и широкие брюки. Он надел все это, и матрос удовлетворенно крякнул.

– Добро! – сказал он и протянул сигареты: – На, кури.

Оба закурили.

– Скорый ты парень, однако, – одобрительно усмехнулся матрос.

– Да я как-то и подумать не успел.

– Верно. В таких делах не думают. Некогда.

– Ну да.

Старик разлил в стаканы чай из термоса:

– Пей.

– Спасибо.

– Кто твой отец? – Старик с шумом втянул губами кипяток.

– Он умер. Был инвалидом войны.

– Так, – сказал старик и замолчал.

– Смогу я сегодня уехать? – спросил он у старика.

– Сегодня нет, последнего рейса не будет. Завтра уедешь. Пойдем ко мне, старуха моя щами нас накормит.

– Неудобно как-то…

– А чего неудобного? Пойдем.

– Ладно.

Так завязалась их дружба.

Жили старики одни, детей у них не было, поэтому, может быть, они так и привязались к нему, радовались его приезду, старались повкуснее накормить, помягче уложить. И он радовался встрече с ними. Ему нравилась эта тихая деревня на берегу Волги, нравились рассказы стариков о прежней жизни, суждения их о жизни сегодняшней и прогнозы на будущее, которые отличались какой-то ясностью и простотой. Он чувствовал, что именно этого не хватало ему в городе в общении с друзьями. Нередко они спорили со стариком, который искренне не признавал профессии художника.

– Что это такое? – разводил руками старик. – Для души, оно понятно. Знавал я в детстве дьяконицу одну, тут у нас жила, тоже все рисовала, красиво так… Так ведь баба, ясное дело, мечтание от нечего делать, а мужику ремесло знать надо. Чтобы руками, понимаешь?

– Так я руками и рисую, – отшучивался он.

– И рисуй себе, сколь хошь, для забавы. А вот, скажем, чем ты семью кормить станешь?

– Да ведь нету у меня семьи.

– Нет – так будет!

– Ну, это в необозримом будущем!

– Э-э, как знать.

– Ладно. За картины, между прочим, немалые деньги платят.

– Рассказывай! – хмыкнул старик.

– Серьезно.

– И у тебя их покупают?

Он смутился.

– У меня пока не покупают. Да я и не хочу…

– Вот видишь! – довольно усмехнулся старик.

– Так я еще и технолог на заводе.

– Это другое дело, – посерьезнел старик. – Это совсем другое дело.

– Почему? Для меня то, чем я на заводе занимаюсь, не главное, там служба. Главное то, что я рисую.

– А-а, – отмахивался старик, – ну его к лешему. Пойдем-ка лучше переметы поглядим.