Андрей Войницкий - Резиновое солнышко, пластмассовые тучки

Каждый день одно и то же. Гена знает, что они скажут, еще до того как они это подумают. Все проверено и налажено, все шестеренки смазаны, все ждет щелчка. Реплики расписаны по героям и герои начинают диалог не замечая, что ответ звучит порой чуть раньше вопроса.

Иногда ему хочется сказать им за ужином: «Мама, папа я уже полгода принимаю наркотики, и вчера узнал, что болен СПИДом» или «Моя подружка забеременела», что-то в этом роде. И все равно они не услышат. Таких слов нет в сценарии. Отец в ответ углубится в газету, а мама скажет: «Гена, подай соль». Впрочем, такого Гена не скажет, это невозможно. Он не из тех, кто принимает наркотики и у него не бывает подружек. И с Юлей у него не получится, потому что он не тот, у кого что-то получается.

Они — трупы. Он, мама и отец. Семь лет назад машина сбила четверых, но трем зомби удалось обмануть врачей, и теперь они отчаянно создают видимость жизни. Гниют не в земле, а в спальном районе Брагома.

Гена знает слово способное их оживить. (Артем).

Слово повиснет между стен, и мать вздрогнет, а отец уронит детектив на Маркиза. Шестеренки в головах начнут сокрушать друг дружку повалит синтетический дым, зажует пленку в мозговых диктофончиках и стройный парад вопросов и ответов осыплется бессмысленной грудой букв.

Но ненадолго. Вот ему уже затыкают рот завтраками, телепрограммами, уроками и отметками и механизм налаживается.

Артем был старше Гены на три года, и его любили все, а больше всех Гена.

Тогда все было по-другому и даже страна называлась иначе — Советский Союз. И жили они тогда не в многоэтажке, а частном домике в конце города с небольшим двориком и деревянным туалетом на улице.

Райончик был тихим. В нем компактно соседствовали частные дома и хрущевки. Неподалеку стояли длинные ряды гаражей на крышах которых Артем, Генка и ребята с дворов играли в квача, рискуя сломать себе шею. Рядом был завод, обнесенный бетонным забором с колючей проволокой. Поговаривали что это секретный ящик, в котором производят химическое оружие и что не стоит пить воду из ближайших колонок, но это были только слухи. Воду пили все, и никто от этого не умер. Рядом с заводом, на спортивной площадке они играли в футбол — «хрущебы» против «частников», команда двора хрущевок против сборной частных дворов. Если мяч залетал за забор «ящика» — с мячом прощались. Один Артем угробил так три мяча. Главным культурным заведением района был кинотеатр «Комсомолец» — по субботам все шли туда смотреть премьеру, обычно что-то французское. В другие дни за кинотеатром было удобно устраивать драки — один на один или толпа на толпу, там был довольно безлюдный дворик. Маленький Гена был свидетелем двух таких драк.

Артем был прирожденным лидером, и с ним всегда было интересно. То они строят халабуду из досок на дереве (Артем достает инструменты, рисует схему постройки, руководит процессом), то играют в казака-разбойника (все хотят быть в команде Артема), то ищут сокровища в заброшенном доме (опять же главный Артем). Рядом с братом и Генка был в центре внимания. В компании Артема он был самым младшим, его называли «малым» и брали с собой на все мероприятия. Гена страшно гордился. Еще его называли Кэш-младший, потому что Кэш был Артем.

Тогда у него не было прыщей — проглядывая свои старые фотографии, Генка видел едва знакомого пацаненка, симпатичного с нагловатой улыбкой. Только спустя годы Гена понял, как он нравился людям. Тогда он почти не знал что такое страх или стыд, а сейчас страх и стыд — это его жизнь. Тогда его любили и уважали почти так же как Артема.

Что можно сказать о той жизни? О жизни до. Вспоминались обрывки. Бешеная езда вдвоем на велосипеде «Украина», набеги на яблочный сад и полные футболки яблок, битвы подушками по вечерам, смешные до колик в животе матерные анекдоты — маленький Гена залезал к Артему под одеяло и тот рассказывал их шепотом, а Гена закрывал рот краем одеяла, чтобы мать из-за двери не услышала смеха.

В шесть лет он впервые увидел похороны. Они сидели с Артемом, свесив ноги на смоляной крыше гаража, а с далекого конца улицы ползла похоронная процессия.

Гудел траурный марш. Старики в черном шли, глядя под ноги.

— Что это? — спросил тогда Гена.

— Похороны, — ответил Артем равнодушно. — Умер кто-то. Скопытился.

Гена впервые тревожно подумал о смерти.

— Как умер?. Насовсем?

— Дурак ты, — сказал брат беззлобно. — Ну как еще умирают? Конечно, насовсем.

Тогда Гена подумал: а что если мама с папой тоже когда-то умрут. Скопытятся. И тоже насовсем. Что тогда? Что они с Темой будут делать? Останутся ведь совсем одни.

О том что может умереть Тема Гена никогда не думал хотя сам вопрос смерти волновал его все больше.

Потом уже стало ясно: «одни» — это не крайняя степень одиночества. Бывает еще «один» и не исключено что бывает еще что-то.

Гена долго не решался набрать номер. Был уже вечер. Он понимал — если не сделает это сейчас, то не решится и завтра, не решится никогда. Впервые в жизни он пытался пригласить девушку на свидание.

Глядя в листок Гена набрал номер который заучил наизусть. От волнения ему казалось, что он путает цифры. Между гудками он слышал удары своего пульса.

— Алло.

Голос был вроде бы Юлин, но Гена решил не рисковать.

— Д-добрый вечер. А Юлю можно к телефону?

Ему вдруг очень захотелось, чтобы Юли не оказалось дома.

— Сейчас позову.

— Але, — сказала, наконец, трубка хрипловатым голосом.

— Юля? Привет. Это я, Гена.

— Привет, Гена.

Одна фраза была у него в запасе всегда.

— Как дела?

— Нормально.

— И у меня тоже нормально.

Юля молчала. Гена услышал тихий вздох и поспешил спросить:

— А это твоя мама трубку взяла?

— Да.

Гена нервничал все больше и понес что-то совсем ненужное:

— А папы нету дома, да? Работает?

— Мой папа умер.

Гена понял, что краснеет.

— Извини… ой… извини… я не знал…

— Ничего. Он давно умер.

Было страшно неловко, и Гена решил действовать напролом, чтобы быстрее это закончить.

— Я просто подумал… Может мы сходим куда-то, — он испугался и добавил, — погуляем, пообщаемся… — он снова испугался и снова добавил, — ну ты понимаешь…

Стало еще запутаннее.

— Хорошо, — просто сказала она.

— Завтра, например?

— Давай увидимся завтра в школе, после третьего урока. Подходи в буфет. Хотя… — она сомневалась. Не хочет, чтобы нас видели вместе, понял он. В буфете много народу. — А ладно, загляни в буфет. Я там буду. А если нет, то я тебя потом сама найду. Окей?

— Окей.

— Ну ладно, давай, — и она положила трубку.

— Пока, Юля, — сказал Гена уже гудкам.

Он отключил телефон и рухнул на диван. Самое трудное было впереди. Может подарить ей цветы?