Андрей Войницкий - Резиновое солнышко, пластмассовые тучки

— Я буду скорбить, — пообещала мама. — Но денег ты сегодня не получишь.

Как разговаривать с таким человеком? Без денег уходить не хотелось, Юля надеялась сегодня выпить. Ведь есть повод. Конечно, у нее оставался почти стакан травы в хитрой нычке, но после последней накурки у Славы и отвратительного отходняка, трава вызывала отвращение. Хотелось именно выпить.

Юля поняла, что ничего от нее не добьется, и произнесла совершенно искренне:

— Ну ты, маман, гестаповец…

— Хайль Гитлер. И не называй меня «маман».

— Но почему, мама? Ты же знаешь, что Слава мне дорог, он мой брат, я имею право его видеть…

— Слава наркоман! — перебила она резко. — Я не хочу, чтобы моя дочь общалась с наркоманами!

— Так может мне и с тобой не общаться! — закричала Юля.

Мама не ответила. На фоне резких криков внезапная пауза оказалась невыносимой. У Юли бешено стучало в висках. Она увидела мамины глаза, большие, черные, блестящие, увидела в них внезапную боль, проплывшую как рыбка в аквариуме.

— Извини, — пробормотала Юля и выбежала из квартиры.

Утром следующего дня все вокруг заволокло туманом. Он был настолько плотным, что, казалось, будто это вата подбирается к школе со всех сторон — того и гляди, просочится под стеклянные двери, укутает охранника, повалит по коридорам, полезет по этажам… Дымовая завеса одеялом накрыла стадионы, спортплощадку и заброшенный детсад; с окон школы не было видно даже забора, который тянулся совсем рядом. Будто сама осень начинает военную операцию и из тумана вот-вот вынырнут ее солдаты в желто-красных камуфляжах.

После первого урока Юля вышла на улицу покурить. Курили обычно за углом школы, возле небольшой помойки, где Синяк или женщина-завхоз часто сжигали школьный мусор. Сейчас это место было не так-то и легко найти. Юля двигалась почти наощупь. Она надеялась встретить там Горика, она еще не знала, что ни Горика, ни Гены сегодня нет в школе.

За углом неожиданно обнаружился Сом — он курил, вглядываясь в туман и было в его профиле что-то от байроновских героев, некий аристократизм. Юля ожидала увидеть его сейчас меньше всего, но внезапно поняла: в последние дни он-то и был ей больше всего нужен. Не слюнявый Гена, не вонючий Горик, не пьяный Корабль, не Змей — а он. Юля поняла, как она по нему соскучилась.

Чуть дальше курила девочка с культовой грудью, — и больше никого не было. Грудастая девочка училась, кажется, в Гориковом классе; Юля тут же приревновала ее к Сому, наверное, потому, что та находилась в радиусе трех метров от него.

Юля подошла к Димке.

— Привет.

— Привет.

— Как оно?

— Так…

Она достала сигарету, и он механически подкурил ей своей зажигалкой. Между ними не было и двух метров, но Юля чувствовала, что их разделяет многокилометровая пропасть. Сом явно собирался докурить и уйти, а ей было необходимо сказать ему так много… Она собиралась рассказать ему все, говорить пока не кончатся слова, говорить пока он будет слушать, говорить, говорить, говорить…

Между ними была пропасть. Юля спрашивала себя: кто ее вырыл? Наверное, никто. Просто так случается само по себе. Он звонил ей, а ее не было дома. Потом она забывала перезвонить, а когда перезванивала, — не было дома его. Они встречались на Фонаре, но она была с кем-то, и он с кем-то был, и они расходились в разные стороны, так и не успев поговорить… Поговорить как раньше… И они встречались в школе, но все чаще проходили мимо там, где когда-то останавливались.

Юля ощутила страх. Она теряла человека, которого по-настоящему любила, продавала его кому-то за мелочевку. Ей было знакомо это ощущение: словно под ними разъезжаются в разные стороны земляные глыбы, расстояние увеличивается и уже ничего нельзя сделать.

— Слушай, Дима… — произнесла она болезненно.

Он посмотрел на нее, но тут же перевел взгляд — из тумана вынырнул Игорек, все такой же кричаще-модный: с блестящей гелем прической, в облегающем, при очках и серьге. Хотелось разрядить в него обойму из Макарова.

Увидев грудастую девочку, Игорек подскочил к ней:

— Сиська в твоем классе учится?

— Горик? — переспросила та.

— Ну.

— В моем.

— Он сегодня в школе?

— Нету.

Игорек сделал победоносную физиономию и подскочил к Юле:

— И Кузи сегодня нету? Так же?

Юля вспомнила, что Кузи действительно сегодня нету.

— Нету, — ответила она, бросая это слово ему как милостыню.

— Я так и думал! — обрадовался Игорек, доставая сигарету. Курением он тоже отдавал дань моде — все курили и он курил.

— А что такое? — поинтересовался Сом.

— Вы еще не знаете? — удивился Игорек. — Про Кузю и Сиську. Новый прикол. Вчера после уроков. Что, в натуре, не знаете?

Он явно знал, что они не знают, ему хотелось растянуть эффект.

— Ну, колись, давай, — не выдержал Сом. — Что там было? Сиська убил Кузю монтировкой?

— Круче. Сиська взял у Кузи в рот и откусил ему залупу.

— Не смешно, — холодно отозвалась Юля, разминая пальцами фильтр сигареты.

— Я не шучу! — сказал Игорек, делая большие глаза.

И он рассказал нечто немыслимое. Оказывается, вчера Горик был дежурным в классе и остался убирать его после уроков (грудастая девочка это подтвердила). Кузя узнал об этом от Несмешного и решил отомстить Горику за тот кирпич. Вместе с Дудником, Другом, Мамаем, Несмешным и Несторовичем из 8-го «В» они пришли в класс, где Горик был один. Еще раньше они решили его «опустить», причем Кузя должен был быть первым. Угрозами и побоями они заставили Горика отсосать у Кузи, и тот действительно начал отсасывать, а потом вдруг впился зубами в Кузину головку. Было много крови, были крики, которые услышала проходящая мимо учительница, — в конце концов, все с перепугу разбежались. Убежал и окровавленный Кузя и до сих пор не появлялся, и никто не знает, что там осталось от его члена.

— И откуда ты все это знаешь? — осведомился Сом.

— Так все знают.

— Пиздеж, — усомнился Сом.

— Отвечаю! То есть Мамай ответил, что правда. Кузя придет, сам у него спросишь.

— Кузя не придет, — сказала Юля, — если все это правда, конечно.

— Да и Сиськи не будет, — сказал Игорек. — Все ж знают, что он отсасывал… Ладно, ты идешь? — спросил он у Сома.

— Останься, — попросила Юля Димку. — Мне поговорить с тобой надо.

— Ну я тогда пошел, — сказал Игорек и растворился в тумане. Минуту спустя ушла и грудастая девочка.

Они остались вдвоем. Юля молчала, пытаясь сплести из всех чувств и эмоций последних дней разумное предложение. Кроме того, она думала о Горике.

— Что ты хотела мне сказать? — спросил наконец Сом.

В тумане прозвенел звонок на урок. Они не сдвинулись с места.

— Понимаешь… — сбивчиво начала она. — Я… ты… мы редко видимся в последнее время. А мне довольно хреново… довольно мерзкий период… Я запуталась, не знаю, что делать… не знаю зачем я делаю то, что делаю… Понимаешь, мой папик оставил мне странный подарочек, я никогда тебе не говорила…