Диана Виньковецкая - По ту сторону воспитания

— Давай покажем бейсбольным коллекционерам другие существующие в мире коллекции. Может, заговорит врождённое влечение к красоте? Может, на них подействует этот великолепный дом, выстроенный в стиле венецианских дворцов с изящной внутренней галереей, с садом под стеклянной крышей со скульптурами и цветами? Может, они впечатлятся картинами художников? Рембрандта, Корреджио, Тициана, Рафаэля?

И мы решились. Лена была женщиной мужественной и решительной и не боялась ходить с детьми по музеям.

Это был второй коллективный выход в пределы искусства — после посещения оперы. До этого всех вместе мы их водили только в Макдональдсы, китайские рестораны, мороженицы и разные забегаловки, где им предоставлялась не духовная пища, и хотя они успевали проползти под столами и что‑нибудь выкинуть, но в полную силу не расходились, боясь потерять привилегии питания в общественных местах, и вели себя на грани приличного.

Радостно–возбуждённое чувство вызвало у наших коллекционеров название музея: «Двор на Фенвэе», потому как на этой же улице было их любимое здание бейсбольного стадиона «Фенвэй Парк». Там они проводили часы наслаждений. Их туда водил Илюша.

Как только мы подъехали к музею, бейсбольные коллекционеры стали оглядываться по сторонам, ища глазами свой Фенвэй. Боря первым разглядел на горизонте громадные осветительные стенды с лампами, и закричал, показывая на крыши: «Вон он!» Пришлось подождать минут пять, пока любители бейсбола наслаждались зрелищем торчащих вышек с лампами. Вид у них стал такой, будто бы они увидели что‑то необыкновенное. Может, так они будут смотреть и на картины? Боря, после того как отвёл взгляд от вышек, нежно погладил скульптурного льва, охраняющего вход во «Двор на Фенвэе».

Как только мы вошли в музей и Лена остановилась перед портретом госпожи Гарднер, все дети сразу куда‑то исчезли.

В жёлтой комнате Лену привела в восторг картина Веронезе: портрет женщины в чёрном, с прекрасным выразительным лицом, полном глубины и правдивости. Пока мы им любовались, Боря очутился на третьем этаже галереи. Он махал нам рукой с маленького внутреннего балкончика, окружённого каменными колоннами. Немного постояв на балконе, он куда‑то скрылся, а мы пошли через испанский коридор в жёлтую комнату, поднялись в маленький салон госпожи Гарднер и увидели через дверь, что в комнате Рафаэля около Пиеты происходит какое‑то шевеление. «Не иначе, как мои коллекционеры там что‑то творят,» — подумала я, и мы туда прошли. Около рафаэлевского портрета Графа Томмазо старый служитель гонялся за Борей.

Боря, показав нос графу, крадучись, перебежал в другой зал. Служитель со спокойно–весёлым видом перешёл за Борей и, казалось, стал играть с Борей: видно, ему так надоело бессмысленно стоять около картин, что эта маленькая шалость Бори доставляла ему некоторое развлечение в его скучной работе.

В маленькой голубой гостиной раннего Итальянского Возрождения около большого камина из пиренейского мрамора красного с белым Борю настиг молодой охранник, и Боря нырнул под голубой диван с обивкой, на которой была изображена охота. Мы подоспели в тот самый момент, когда служители увещевали Борю вылезти из‑под дивана. Боря, на секунду выглянул оттуда, скорчил рожу, хихикнул и опять спрятался. Оба служителя — старый и молодой — недоумевали: как же извлечь наслаждающегося зрителя, который так комфортно устроился в музее под диваном? «Боря, вылезай, а то позовут полицию!» Не дожидаясь полиции, Боря вылез из— под дивана и, улыбнувшись, пошёл в буфет.

Тем временем Даничка и Эля в музыкальном зале госпожи Гарднер, увешанном изысканными гобеленами, с креслами из орехового дерева, давали представление. Как написано в путеводителе, большим балом открылся музей в Новый 1903 год. Изабелла пригласила много гостей, играли музыку Баха, Моцарта и Шумана. И сейчас в этом зале, продолжая традицию Изабеллы, проходят вечерние камерные концерты. На постаменте стоит рояль, закрытый чёрным чехлом, и арфа в змееобразно изогнутой золотой раме. Наши мальчики тоже решили поддержать традицию.

Эля поднялся к роялю, встал около и начал дирижировать: махать руками. Он опускал и поднимал голову, подпрыгивал и время от времени делал вид, что перелистывает ноты. Бернстайн! А Даничка занял место около арфы и руками как бы стал перебирать струны и закатывать глаза. Он лицом и движениями своего тела изображал поэтические звуки этого нежного музыкального инструмента. Мифический бог ветров! Эолова арфа. Посетители, человек пять–шесть, сосредоточённо смотрящие в гиды, оторвали свои взгляды от сверения подписей к картинам и залюбовалась этим хэппэннингом. Вокруг наших мальчиков образовалась небольшая толпа, подошло ещё несколько человек. Две взрослые дамы так умильно смотрели на дирижёра и арфиста, что Лена мне сказала:

— Публика, видно, тоже из бейсбольных коллекционеров.

Концерт мальчиков закончился великолепными поклонами, которые Даничка так изысканно отвешивал, прилагая по очереди то одну руку к сердцу, то другую и сгибаясь при этом до самого пола. Это единственное умение, которым он овладел за семь лет изучения музыки. После концерта артисты ушли в буфет, и мы их встретили уже перед уходом из музея.

Вдруг они чем‑то заинтересовались! Все три коллекционера остановились у восточной аркады, где стояли греко–римские мраморные фигуры. Боря что‑то обнаружил, когда поднимал с пола какую‑то бумажку:

— Смотрите, лев ест бэби!

Коллекционеров привлекла скульптура бронзо–вого льва, съедающего ребёнка. Голова младенца из белого мрамора торчала из полусомкнутой пасти льва, лежащего на брюхе, а тело уже проглочено. Скульптура так незаметно стояла под античной колонной, чтобы её разглядеть, нужно смотреть на пол. Эля прилёг рядом с львом, разинул рот, развёл руки и рыкнул, пугая Борю и Даничку.

— Чем не царское блюдо? Мраморное мясо для бронзовой пасти. Истоки современного Голливуда уходят глубоко в историю, — сказала Лена.

Перед уходом из музея коллекционеры в саду Изабеллы, у мраморного фонтана с рыбами, успели ополоснуть руки в струях фонтана, идущих изо рта рыб, окружающих фонтан. Побрызгали друг друга фонтановой водой. Потом захотели достать набросанные на дне фонтана центы, но только намочили рукава, решив, из‑за оптического обманного эффекта свойств слоя воды, что денежки близко, а всё обман, — денежки далеко, оптическое изобилие. Боря немножко посидел на небольшом чугунном китайском драконе, стоящем во внутреннем дворике. Посещение музея закончилось.

На обратной дороге коллекционеры попросили проехать мимо их любимого стадиона, мимо «Зелёного монстра» — бейсбольной стены, как мне объяснял Илюша, через которую нужно перекинуть мяч. Бывают такие триумфальные перебросы. И мимо треугольной красной рекламы давно не существующей фирмы «Citgo». Согласно молве, рекламу не снимают из‑за внедрения её в бейсбольный бостонский миф. Она висит прямо за этим «Зелёным монстром», если смотреть со стадиона на мир.