Олег Северюхин - У попа была граната

Сейчас около нее крутится другой претендент. Кажется, что и он проверку не пройдет.

В пору бесквартирья пришлось мне с семьей проживать на жилплощади одной родственницы. Я бы не сказал, что родственница была дальней, потому что дочь моя называла ее бабушкой, а жена – мамой.

Практически с нашего приезда она отделилась и стала готовить себе отдельно, хотя, по-человечески, люди одной крови и проживающие под одной крышей, должны жить «одним котлом». То, что готовили мы, отвергалось как «чужое». Если бы мы жили в старообрядческом доме, то все было бы естественно и нужно было придерживаться установленных правил и не лезть со своим уставом в монастырь, а питаться из своей посуды и готовить отдельно так, чтобы не осквернить чувства старообрядцев.

Давно умерший муж родственницы был самым нашим близким родственником, обожавшим свою внучку и уважавшим ее отца и мать. Воспитания простого, но деликатности большой, и мы бы никогда не почувствовали, что живем в чужом доме. Но так видно записано в Книге судеб, кому и когда уходить. Царствие ему небесное.

Не чужим человеком был сын родственницы, проживавший метрах в двухстах в большом частном доме, который строили силами всех родственников. Там было не чужое, и этот дом ставился нам в пример как способность людей обзавестись своим жилищем. Если бы мне не пришлось двенадцать раз переезжать с места на место, то мое место жительства находилось бы в самом престижном месте города и денежное содержание позволило бы поддерживать уровень жизни, достойный занимаемому положению. Но так как пора оседлости пришлась на время исторического перелома, то приходилось ждать либо милости от властей, для которых я был просто обузой, либо момента, чтобы вцепиться зубами во что-то и вырвать себе жилплощадь.

Но времена были еще старые. Жизнь текла по тем законам, которые сформировались в течение всей советской власти: люди садили картофель на выделенных участках, работали на дачных участках и выращивали свиней в сараюшках.

Одной зимой принесли маленького поросенка, которого вскладчину купили родственница с сыном.

– Давайте, и мы свою долю внесем, – предложили мы, но наше предложение было отвергнуто, типа – нам и самим мало.

Ну, что же, если дама выходит из автомобиля, то автомобиль начинает ехать быстрее.

Взращивание поросенка было возложено на нашу родственницу. Три раза в день она заваривала комбикорм, добавляла в помои и носила кормежку питомцу, вычищала загончик в старом гараже и любовалась, как растет шустрый пятачковый представитель. Настал день, когда поросенок превратился в настоящую свинью, которой уготована совершенно незавидная судьба.

Я не буду описывать этот процесс, хотя есть очень много любителей, которые с удовольствием прочитали бы о ходе забоя, разделки и обработки в предвкушении шкворчащих на сковороде кусков мяса и налитого в рюмки самогона.

Как-то не воспитан у меня восторг по этому поводу, но суть не в этом. То, что выращено совместно, должно соответственно и делиться. По всем понятиям, родственнице должна достаться половина свиньи, без разницы – правая или левая. Сын ее отрезал полосу мяса от брюшины шириной в ладонь:

– Вот тебе, мама, мяска, – взвалил тушу на саночки и увез домой.

– А чего ж так разделили, не по-родственному? – возник естественный вопрос.

– У него же семья большая (он с женой и два ребенка), а я живу одна, – последовал ответ.

Моя семья из трех взрослых людей не в счет.

Свинья аукнулась через десять лет. Причем в той же пропорции, в какой она и была разделена. Все счета на лечение родственницы отдали моей семье.

– Нет, вы только посмотрите на них. Ангелы небесные. На весь район ославили. Да что на район, на всю область прогремели. По всему Амуру о нас байки сочинять будут. А они сидят, ручки на коленках сложили. На семьи свои посмотрите. Не стыдно, а?

Председатель говорил и размахивал кучей бумажек. Видно было, что бумажки его достали и пока он их не озвучит, покоя ему не будет.

– Вот вам факт номер один. Из районного ГАИ. Возгорание трактора произошло из-за того, что контактный провод отвалился, и при соприкосновении провода с корпусом трактора возникла искра, воспламенившая ветошь и двигательное отделение. Герои, мать вашу, трактор потушили и поехали дальше. И записано, что тракториста и его помощника необходимо направить на проверку возможного наличия алкоголя в крови.

А вот справка с этой лаборатории, где черным по белому записано, что у тебя, Леонтий, в крови семь смертельных доз алкоголя, а у тебя Федька – пять смертельных доз алкоголя. Вам не стыдно было с такими дозами на работу выходить? Чего вы же пили, стервецы этакие?

Леонтий, живой, подвижный мужичок, больше похожий на танкиста, чем на тракториста, встал и смущенно сказал:

– А чо мы пили? Чо все пьют, то и мы маленько выпили. Мы свою норму знаем, не на гулянке, а на работе были. Да если бы мы пьяные были, нас бы ГАИ ни за что от себя не отпустило. Чо, не так мужики? А анализы-то Лидка делала, она стерва еще та, со школы на меня зуб держит. Вот с ней и надо разбираться. А мы люди смирные, нам чо, и выпить нельзя?

Вся жизнь – сплошной выписной эпикриз. Результаты анализов и экзаменов, характеристики и кардиограммы, уровни сахара и холестерина, тесты на IQ, номера ICQ, комсомольские и профсоюзные билеты, марки об уплате членских взносов и о первых полетах в космос, значки и мелкие монетки, покрытые зеленым налетом. Можно одним махом все смести в мусорное ведро. А можно все разложить по страничкам богато украшенного альбома и выставить на полочке в музее. А, может, взять и забыть про все и начать жизнь с нового листа. Написать сверху фамилию и имя и положить начало созданию нового дела, без которого не живет ни один человек на земле. Потом кто-то сошьет это дело суровыми нитками, зальет сургучом, поставит холодную металлическую печать и аккуратно, по алфавиту, разместит на полочке в архиве по соседству с маньяками и лидерами революций, что вообще-то одно и то же, если человек стал заносить на бумагу свои мысли, обзывая их то прозой, то стихами. Или кто-то возьмет эти бумажки, ахнет и быстро отнесет в типографию, напечатает это тысячными тиражами и за деньги раздаст всем желающим. И тогда можно со спокойной совестью сказать:

– Здравствуйте, это я пришел!

Отгремела Полтавская битва. Петр I предложил шведам заключить мир при условии возвращения исконных российских земель на побережье Балтийского моря. Но король Швеции Карл XII и слышать о мире не хотел: у него еще оставался сильный флот, способный защитить шведские территориальные приобретения и не пустить русских на Балтику.