Алексей Antikrun - Изо всех щелей

последний.

«Да ты знаешь. Они тут бывают раз в неделю, боятся закрытия.» — с этими словами сторож удаляется в то место, откуда он вышел — за угол здания.

Я так же, разворачиваюсь и ухожу. Домой. На обед. Теперь уже на трамвае, потому что жара за последние часы стала просто нестерпимой.

Я не раз думал о том, что в наших трамваях есть что-то демоническое, что-то нечистое есть в их движении, помимо использования электричества. Они дребежжат — и запугивают этим прохожих на тротуарах, будто бы сохраняя спокойствие тех, кто внутри — но внутри не спокойнее. Иногда сий электрический колёсный монстр напоминает мне передвижную полевую кухню — в нём постоянно что-то бряцает и звякает, будто под потолком у него висят ножи, половники и скалки. В трамвае тяжело ездить стоя для тех, кто едет на нём впервые. Доказано — и не раз.

Дома меня ждёт сваренный заранее, мною же, дилетантский суп. Я считаю, лучше делать простой суп из натуральных и известных тебе ингридиентов, чем заваривать из пакетика. Времени потратишь не намного больше, зато точно будешь уверен в том, что ты использовал для приготовления. Главное, чтобы всё хорошо проварилось… И более-менее сочеталось. Но сегодня у меня нет настроения для супа, слишком жарко на улице.

Только я успел пообедать быстроварящимися макаронами с заранее затушенным мясом, как раздаётся телефонный звонок. Звонят на домашний аппарат, что довольно странно, потому что я им не пользуюсь, да и вообще я был уверен, до этого момента, что телефон мой отключен за неуплату.

В голове мелькает эпизод из шпионского фильма, когда человек, находясь в чужой квартире, поднимает трубку и слышит в телефоне информацию, что предназначается ему.

«Здравствуй, друг.» — слышу я в трубке грустный и томный голос бывшего одноклассника. Я сразу же узнаю его, я хорошо запоминаю людей.

«Здравствуй.» — сдержанно отвечаю я.

«Погиб Хомяк,» — говорит голос ещё более томно, и я узнаю кличку другого бывшего одноклассника, — «Похороны в пятницу, на Старом Кладбище, в 12 часов дня.»

Первая мысль, что возникает в моей голове — что на Старом Кладбище мест уже нет. Скажи я эти мысли вслух, думаю, приглашение было бы отменено.

«Мы позвоним тебе.» — говорит на прощанье голос, после чего слышится скрежет на другом конце провода и абонент бросает трубку.

Я вдыхаю и выдыхаю пару раз, чтобы выяснить для себя, скорблю я или нет. Понимая, что ни капельки не скорблю, я всё равно решаю идти. Ведь меня пригласили, а вежливость надо иметь.

Размышляя о неотвратности смерти и неминуемом конце, который приходит рано или поздно всему сущему, я дохожу до второго места, куда меня направил центр занятости — страховая компания.

Здание, в котором находится офис этой мелкой страховой компании, чьё расположение напоминает о подставных недолговечных организациях, находится в более облагороженном районе, чем предыдущая компания, куда я ходил сегодня. Это здание располагается вблизи рынка, на котором торгуют всем подряд, от петрушки до сельскохозяйственной техники.

Я захожу внутрь, иду по длинному пустому коридору с кучей пронумерованных дверей, расположенных по обеим сторонам, сверяюсь с бумажкой-направлением в своих руках, и открываю нужную дверь.

А за дверью, как я и предполагал — кипит жизнь. Несколько связанных между собою дополнительными дверьми параллельных комнат, вправо и влево, впускают и выпускают из себя по человеку с бумажкой каждый пять секунд. Офис выглядит таким, будто компания работает уже много лет, хотя очевидно, что это не так, судя по календарям на стенах. В таком суматошном месте хотя бы один из них был бы просроченным, но нет, все современные.

Меня сажают за стол и дают анкету. Стандартную анкету соискателя.

Через пять минут ко мне подходит приятная женщина средних лет, улыбается, просматривая мою анкету и задаёт стандартные вопросы.

«Не сидели?» — я мотаю головой. — «Не пьёте?» — опять мотаю. — «Хотя это не важно.

От вас требуется вот что.»

Я улыбаюсь, показывая, что рад этому переходу сразу к сути.

«Заключать договора на страхование.»

Я выжидаю паузу. Улыбаюсь, жду продолжения. Его не следует, и женщина смотрит на меня, застыв с вопросительным выражением лица и в характерной позе. Мне кажется даже, что если я сейчас встану и уйду, её поза не измениться.

«..А как?» — прерываю я молчание, отчасти из интереса, какие дальше движения будет совершать эта женщина.

«У вас есть знакомые. Говорите с ними, заключаете договор. Видите, идёт человек. Подходите к нему, заключаете договор. Всё просто. У вас всегда с собой все нужные бланки. За каждый заключённый договор — триста рублей.» — говорит она сухо и снова принимает позу вопрошающего маникена.

Я сухо, в тон собеседнице, говорю, что предложение меня очень интересует, и я бы рад им заняться. Беру несколько буклетиков, что она мне выдаёт, а сам прошу расписаться в направлении из центра занятости в графе «отказано соискателю». Женщина улыбается (второй раз за время нашей беседы), и делает как я попросил, одновременно спрашивая:

«А вы любите врать?»

«Люблю.» — с улыбкой отвечаю я.

И женщина протягивает мне мою бумажку.

«Такие как вы нам очень нужны.»

Домой я решил не идти, на полпути свернув в сторону отцовской квартиры. Его дома быть не должно, и я направился туда совершенно бесцельно, от нечего делать. Хотя я притомился за этот день уже порядочно — рано встал, а день выдался жаркий и суматошный, спать мне совсем не хочется.

Зайдя в его однокомнатную квартиру, я сразу же падаю на диван. Беру с книжной полки первую попавшуюся книгу — старое издание вариации «красной книги» для детей — «редкие животные СССР», по случайности открывается страница с росомахой. Она нарисована мохнатой ящеркой, плетущейся по кромке страницы. Читаю строчку — «уничтожая слабых, больных копытных, р. выполняет роль оздоровителя их поголовья». «Как жизненно» — думаю я и захлопываю книгу. Видимо, ничего позитивного сегодняшний день мне совершенно не собирается преподносить.

Выхожу на балкон девятого этажа. Он в этих домах предпоследний. С балкона открывается «прекрасный» вид на несколько таких же домов, как и этот, плюс пару чуть иных — с шестнадцатью этажами. Как же живётся тут отцу, думаю я. И, пытаясь вспомнить, на какие экзистенциальный мысли натолкнула меня только что фраза из статейки про росомаху, закуриваю.

Мысль не возвращается, и я думаю о приятности курения и нежелании бросать.

Уходя из отцовской квартиры, я думаю о том, зачем сюда заходил. И оправдание находит само себя — третье место, в которое меня направил центр занятости — по пути как раз от меня в сторону отцовкого дома, то есть ещё дальше.