Ангелина Прудникова - Твёрдость по Бринеллю

"Да ведь тебе никто ничего пока и не говорил", — возразила мысленно Вера, но руку высвободить не попыталась.

— Меня опять подозревают, а я тут ни при чем, почему, как что-то произойдет, так сразу на меня думают, почему я такая несчастная здесь? У меня дочка растет, ведь я мать, разве я могу такое… — пролепетала Мартышка прерывающимся голосом и вдруг упала Вере на плечо и негромко зарыдала, сотрясаясь в безутешном плаче.

Вера, не ожидавшая такого разворота событий, оторопела и подумала только слабо: "Ну дает", — но Мартышка рыдала настолько естественно, что плач ее совсем размягчил Веру, в душу ее закрались сомнения, и ей стало как-то не по себе, даже до того, что она начала похлопывать воровку по широкому плечу, а губы ее сами собой принялись уговаривать Мартышку:

— Ну-ну-ну, ты что, ты что, Катя, да ладно, да, может, ты ошибаешься, да с чего ты взяла все это?.. Может, кому-то что-то показалось?

Мартьянова, оторвав от Вериного плеча голову, снова запрокинула бледное, мокрое лицо и прижала к носу смятый платок:

— Вот-вот, и я говорю, а все — на меня, все так смотрят, все не верят, а ведь если расскажут начальству, меня уже — все, уже — все… уволят! Вот что мне делать, как мне быть, ведь я не виновата! Все на меня клевещут! Что делать, посоветуй мне что-нибудь! — с надеждой попросила она, вытирая платком распухший нос.

Вера пожала плечами и опустила виноватые глаза. Ей уже начинало казаться чудовищным это, еще не высказанное Мартышке, обвинение, и ей было ужасно стыдно, что всего пять минут назад она так поносила несчастную женщину, хотела даже обыскать ее… Ужас, ужас!

— Почему ты решила, что тебя уволят, — промямлила она, — никто тебя не уволит, ведь еще ничего и не доказано, может, все еще обойдется…

Мартьянова решительно замотала головой:

— Нет, нет, ты же знаешь, ведь уже было так, я просто не знаю, что мне делать, как доказать… Я, наверно, сама позвоню в милицию, — она моргнула, — потребую расследования, пусть они проверят, пусть докажут, я не могу, чтоб мне здесь не доверяли, чтоб так оскорбляли, я сама позвоню, пусть они помогут… А, как ты думаешь?

Мартышкины глаза вновь наполнились слезами.

Вера поспешила хоть как-то успокоить ее и предотвратить новый взрыв рыданий, от которых она сама слабела больше Мартышки.

— Ну конечно, позвони, раз ты не виновата, там разберутся, там тебе помогут… — нерешительно поддержала она. — И никто тебя не уволит, зря ты это, у тебя же дочь растет, никто тебя не тронет, — произнесла она уже тверже, сама отчасти уже уверенная в своих словах.

Лицо Мартьяновой тут же просветлело, в глазах промелькнул радостный, не замеченный Верой свет.

— Да-да, я позвоню сейчас же! Только ты… помоги мне, пожалуйста, дойти до секретаря, мне что-то плохо… я едва стою…

Вера готова была уже нести Мартышку на руках. Забыв обо всем, она заботливо (еще час назад она бы побрезговала) подставила воровке локоть, а Мартьянова тут же навалилась на него, возликовав в душе: ей наконец-то повезло, и теперь у нее есть поддержка, да еще какая! Теперь она уже не одинока: пусть все видят, что сама Вера — честная, принципиальная Вера — не думает, как все остальные, про нее, что она воровка, Вера ей помогает, Вера с ней заодно… И Мартышка, опершись о Верину руку, театрально прижала к лицу носовой платок, а Вера медленно, как слепую, повела ее по коридору к кабинету секретаря, продолжая все еще уговаривать и успокаивать ее по дороге тихим и взволнованным голосом.

Татьяна Ивановна, заждавшись Веру с чертежами, вышла из комнаты вслед за ней и изумленно застыла, наблюдая, как Вера и воровка Мартьянова — под ручку! — воркуя, медленно удаляются по коридору. В волнении, забыв, куда направлялась, Татьяна Ивановна тут же возвратилась назад в комнату, к остававшимся там коллегам (инженерным работникам). Глаза ее, как и полчаса назад у Веры, возбужденно блестели, с губ готовы были сорваться сенсационные слова: да, это необычайное событие следовало сейчас же, немедленно, обсудить!

Заслышав звонок, Вера кинулась открывать дверь: она ждала Володю, своего парня. С Володей она познакомилась недавно — лишь месяц назад. Он был спортивный и очень серьезный молодой человек: напускал на себя строгость, а то и важность, и даже бородку отпустил; она опушала его скулы на манер норвежской. Сходство с суровым помором ему придавали также прямой нос с горбинкой, светлые глаза, прямые русые волосы. И носил он под пиджаком нечто вроде свитера грубой вязки, так что не хватало ему до поморского обличья только рыбацкой трубки — впрочем, со временем этот штрих у него наверняка был предусмотрен.

С Верой он разговаривал скупо и заботливо:

— Ну как, собрала вещи, спальник не забыла, мазь от комаров?

— Ой, Вовка, а там и комары будут? — сделала Вера удивленные глаза, шутливо, посмеиваясь над его серьезностью, изобразив маленькую девочку.

— А как же, сейчас им самая пора.

Вере нравилась мужская опека, она дурачилась, но против нее не возражала: надоело быть самостоятельной — все сама да сама. Пусть хоть кто-нибудь о ней позаботится.

Володя увлекался парусным спортом. Он и предложил Вере прокатиться по морю на яхте. Яхту приобрел недавно его друг, и они уже пару раз ее вместе опробовали. Вера друга Володи не знала, но прокатиться на яхте, не раздумывая, согласилась, хотя ей и страшновато было пускаться в путешествие по морю не на пароходе, а на чем-то более мелком и ненадежном. Но Володя заверил, что это совершенно безопасно — яхта большая, крейсерская. А чтобы ей не скучно было одной, надоумил ее пригласить с собой еще кого-нибудь из девчонок.

Из девчонок "в живых" в городе летом оставалась одна Наташка, остальные все разъехались кто куда. Она как раз подходила для такой прогулки, человек проверенный, да вот отпустит ли ее муж — одну, то есть без него, да с мужичками, да на яхте? Это был еще вопрос. Но, как оказалось, Наташка в том не сомневалась. "А ему-то какое дело? — искренне изумилась она, узнав про Верино беспокойство. — Он мне ни в чем не препятствует. Верит. Да я и спрашивать не стану — на два дня всего! Сколько можно в городе-то париться? С Колькой он и сам справится, если что — бабушки рядом. Да и большой ведь уже парень — полтора года!" В общем, вопрос был быстро разрешен. Вере осталось только удивиться флегматичности Наташиного мужа, который, на самом деле, ей даже не возразил.

И вот они стали готовиться к путешествию, в каком до того ни разу не бывали, — было любопытно, интересно; малознакомая компания не смущала; молодо-зелено, все доступно и преодолимо! И они заготавливали продукты, собирали, как бывалые туристки, свои рюкзаки. Наташу только смущало; как поведет себя в море ее вестибулярный аппарат?