Валентина Астапенко - Далеко ли до счастья

– Лиза, что случилось? Успокойся, пойдём, умойся и возвращайся, не надо так расстраиваться. Может быть, он ещё напишет или приедет. Ведь расстояние неблизкое. Да мало ли что могло произойти…

– Не напишет и не приедет, – всхлипывая, уверенно проговорила Лиза. – Валерия Викторовна, вы идите, я лучше… домой.

– Лиза, что ты такое говоришь?! Ты такая нарядная, ты будешь королевой на выпускном балу. Если бы тебя видела твоя мама, то… – но вдруг, осёкшись на полуслове, она осторожно взяла руку Лизы в свои и виновато добавила: – Прости, я не хотела…

– Ничего, я привыкла. Мамы нет уже два года. А вот папа не смог привыкнуть…

– Знаешь, всё же давай поговорим, – настойчиво сказала Валерия Викторовна. Предварительно протерев пыльную скамейку носовым платком, она присела, нежно прижав к себе девушку. – Я чувствую, что у тебя наболело на душе. Расскажи. Ты ведь мне как дочка. Я читала твои письма о том, как учишься, как дружишь с Самиром, как ждёшь от него писем, но ты ведь многое недоговаривала…

– Да, конечно. Дома ничего хорошего, папа пьёт. Одна у меня радость была: написать Самиру, излить душу, а потом получить письмо от него. И он все время писал, что дождётся, когда мне исполнится восемнадцать, и заберёт меня в Грозный. А там мы поженимся. Я ради этого и жила, и училась. Но вот уже год, как он не пишет. Совсем не пишет! А ведь обещал… Он не мог нарушить своё слово!

Валерия Викторовна слушала не перебивая, но терялась, что ответить. Она понимала: не помогут сейчас Лизе никакие слова утешения. Они проговорили довольно долго.

– Я и училась, и отличницей стала, и медаль получила только для него. А он не приехал…

– И что же, у тебя совсем никого не было из ребят? Я имею в виду просто друзей.

– Что вы говорите, Валерия Викторовна! Какие мальчики! Если бы не вы, я бы, наверное, в петлю залезла! – созналась она и, видимо, вспомнив что-то мучительно-горькое, потёрла виски тонкими пальчиками.

– Лиза, ну уж это ты слишком! Не смей так даже думать! – в голосе учительницы послышались металлические нотки: – Выдумала чего! Да в жизни ещё, знаешь, сколько таких разочарований будет!

– Не будет. Он у меня один и на всю жизнь! Вот здесь, на этой самой скамейке, мы поклялись быть вместе навсегда. Только кому я могла пожаловаться? Подружкам? Они не поймут. Вам начинала писать и… всё в мусор. Об этом надо говорить, а не писать. А теперь… – она вытерла слёзы, не заботясь о том, что размазывает тушь под глазами, и решительно договорила: – А теперь я буду учиться, и, как всегда, на «отлично». Обязательно стану журналисткой и попрошу направление на его родину. Я разыщу Самира. Пусть он скажет мне всё прямо в глаза… Я ведь только из-за этого и на журфак пошла. Извините, Валерия Викторовна, весь вечер вам испортила своими разговорами и жалобами. Распустила нюни, самой противно… Просто за эти годы столько накипело… Если бы я вам не высказала всё, то не знаю…

– Я понимаю, – тяжело вздохнула Валерия Викторовна.

Лиза внимательно посмотрела на свою бывшую учительницу и только сейчас разглядела её. Такое же, как и прежде, доброе милое лицо, правда, прибавилось морщинок у глаз и на лбу. Тёмно-каштановые волосы аккуратно уложены в причёску. Приталенный по стройной фигуре нежно-сиреневый костюм с выглядывающими белоснежными воротничком и манжетами. Всё подобрано со вкусом. «Красива и нарядна, как и всегда», – с уважением и даже с некоторой завистью отметила для себя Лиза.

В актовом зале уже вовсю гремела дискотека, когда Лиза с Валерией Викторовной, никем не замеченные, покидали школьную ограду.

– А знаешь, Лиза, я ведь совсем забыла сказать: мы с мужем возвращаемся сюда обратно. Вот уладим все дела на Севере, и с этого учебного года я снова буду работать здесь, в нашей школе… Если что, ты всегда знай, что можешь рассчитывать на мою помощь. Надеюсь, ты наш девиз помнишь? «Равнодушию – бой!»

– Спасибо большое, – Лиза благодарно погладила тёплую руку своей спутницы.

«Только такой Снегурочки у меня уже не будет», – с грустью подумала учительница, обнимая Лизу.

Валерия Викторовна устало опустилась в кресло, и безжизненные руки повисли плетьми на подлокотниках.

– Всё. Я сделала, что могла. Прости меня, Володя. Ты вправе уйти, но иначе мне поступить было нельзя.

Долгим взглядом, будто прощаясь навсегда, она посмотрела на мужа, такого по-домашнему близкого и родного. Как маленькой, беззащитной девочке, неудержимо захотелось подойти и прижаться к его груди. С трудом сдерживая душевный порыв, до боли закусила нижнюю губу.

– Что, надежды нет никакой? – участливо спросил он.

– Нет. Банк, куда я положила деньги, лопнул, и теперь вкладчики будут отвоёвывать свои сбережения через суд, а это может занять несколько лет. У меня на это уже нет никаких сил. Да и вообще… – она в отчаянье махнула рукой и упавшим голосом прошептала: – Я не хочу больше жить…

– Ну, ты вот что, Лера, голову-то не вешай, – вдруг твердо сказал Владимир. – Я заберу заявление о разводе.

Эти слова заставили Валерию Викторовну от неожиданности вздрогнуть. Она знала, что муж очень вспыльчив и нескоро отходчив. А он продолжал:

– Прости, что все это время я не поддерживал тебя. На самом деле я тобой горжусь. Прости меня, пожалуйста. Прости, если можешь!

– Это ты меня прости. Я же разорила нашу семью: мы сидим в долгах, ни машины, ни гаража, ни северных сбережений, а ведь Иринке и Лёвушке надо как-то жить.

– Но ты же сама говорила, что материальное – это не главное, что если мы поможем Снегурочке, то это будет во сто крат ценнее, чем машина или дача. Я, надеюсь, найду ещё для себя работу, и мы снова поднимемся. И не важно, что ты уволилась из этой школы. Ничего страшного, устроишься в другую. Не плачь, Лерочка… – пытаясь утешить жену, он тем самым убеждал не только её, но и себя и растрогался от нахлынувших чувств.

– А что же теперь будет со Снегурочкой?

– Не знаю, наверное, власти помогут, – предположил он.

– Не помогут, – уверенно заключила она. – Они мне прямо сказали, что с террористами не может быть никаких переговоров. А ее телеканал вообще отказался обсуждать возможность оплаты выкупа.

– Ведь так не может быть. Кто-то же должен быть неравнодушным!

– Я, Володя, проиграла бой равнодушию. Деньги для людей значат теперь намного больше, нежели отдельно взятая жизнь человека. Кстати, – добавила она, помолчав, – мне намекали, что помимо выкупа я должна дать большую взятку одному генералу.

– Откуда же взять эти деньги?! – ужаснулся он. – Сколько там выкуп?

– Сначала требовали пятьдесят тысяч долларов, потом тридцать, а мы набрали всего десять.

– Что-о-о?! – вскрикнул Владимир и, подскочив со стула, большими шагами принялся мерить комнату. Тапок слетел с его ноги, а он, не замечая этого, продолжал ходить, нервно размахивая руками. – Тебе же говорили, чтобы ты не кидалась на эти дутые проценты в проклятом банке!