Александр Кустарев - Вальс

Веселовский уже обзавелся многими связями, но ему не хватало одной. Ему была нужна ассистентка. Ассистировать нужно было в том, чтобы в течение дня завозить его в общественный гальюн и сажать на горшок. С этим делом Веселовский страшно намучился. Он пользовался услугами алкашей, на оплату которых уходила почти что вся его пенсия. Алкаши делали свое дело исправно, но они надоели самому Веселовскому. С ними приходилось потом пить. Получив от Веселовского куртаж, они немедленно приобретали соответствующие пузыри и мягко требовали, чтобы Веселовский с ними эти пузыри располовинивал.

Алкашей было много, а Веселовский один. Он устал и решил прибегнуть к другому варианту. Он видел себе другой вариант очень приблизительно, пока не повстречал Лилю.

Лиля поставила только одно условие. Завозить Веселовского не в мужские гальюны, а в женские. Она боялась, что в мужских гальюнах ее будут насиловать. Если вообще пустят. Страсть мужчин стоять горой за свое личное была ей знакома. Веселовский согласился на ее доводы, и они стали жить вместе.

Жизнью это можно было бы назвать, разве что в самом возвышенном смысле. То есть у Веселовского жизнь была; он все время куда-то разъезжал на своем драндулет-моторе и о чем-то неизвестно с кем договаривался. Лиля же существовала абсолютно как существо духовное: развозила Веселовского по гальюнам. Он чуть что, так сразу требовал, чтобы его волокли в гальюн. Думал он там, что ли, шакал его знает.

Где Веселовский думал, в гальюнах на горшке или в промежутках на солнышке поджариваясь, но только до своей правды он додумался. Настал его час, и он отсудил-таки у своей бывшей семьи половину жилплощади.

То есть — что отсудил. Это было дело плевое. Он и по ордеру право имел. Разменять эту комнату 75 метров на две комнаты по тридцать не была особая проблема. Но противная сторона, то есть бывшая жена, и дети, и его (Веселовского) еще живые родители требовали себе отдельную квартиру и на всякие смешные размены, которые им предлагал Веселовский, нипочем не соглашались.

Долго искали, наконец нашли. Два одиноких доцента, мужчина и мужчина, согласились уступить две квартиры, одну однокомнатную, другую двухкомнатную, в обмен на 75 метров. Горсовет сперва не хотел им разрешить этот обмен, подозревая в данном случае педерастию, но доценты доказали с документами на руках, что они родные братья и что им 62 и 64 года. Нравственные соображения отпали, и обмен совершился.

Хотя тоже не сразу, потому что Лиля требовала двухкомнатную квартиру себе и Веселовскому, но это был абсурд, потому что враждебная сторона состояла из шести человек и по разуму-совести Лилины претензии выглядели несолидно. Всем было ясно, даже Веселовскому, но понадобилось множество времени, чтобы уломать Лилю, которая при виде двухкомнатной квартиры на горизонте самого горизонта не видела, не говоря уже о тонких соображениях рационального разума.

Разум, однако, победил. Видя, что Лиля лучше в гроб ляжет, чем отвернется от желанной добычи, народ скинулся и приплатил ей некоторую сумму. Логика взяла свое. Где разум, там деньги, и где деньги, там разум. В общем, сладили.

Это был настоящий великий перелом. После стольких, стольких лет Лиля вошла полноправной хозяйкой в собственную жилплощадь с полной гарантией, что ее отсюда уже ни под каким видом не попрут. У нее была своя квартира, а стало быть, место в жизни. Можно было начинать жить.

Но мешал Веселовский. Очутившись на собственной жилплощади, Веселовский предался своей страсти уже бесповоротно, то есть не слезал с горшка. Лиля извелась с этим делом вконец. Если бы Веселовский с утра забирался на горшок и не слезал бы с него хотя бы до обеда, то было бы еще куда ни шло. Но он, сволочь, колебался между горшком и креслом, а это означало, что его поминутно надо таскать с места на место. Лиля сбилась с ног.

Она уже готова была плюнуть и уйти обратно на вокзалы, но тут связи Веселовского начали давать результаты.

Среди бесчисленных знакомых Веселовского обнаружились такие, кто занимался делом, и вот они-то стали часто наведываться к нему домой, чтобы оставить на некоторое время чемоданы. Что было в этих чемоданах, ни Лиля, ни Веселовский не знали, но одновременно с чемоданами появились деньги, что всегда хорошо.

Лиля зажила барыней. Веселовский из дома уже никуда не уходил, так что внешне связи с миром оказались полностью в Лилиных руках, и тут в Лилиной трудной жизни осуществилась солнечная сторона. Лиля начала тратить деньги.

Боже, что это было за наслаждение! Деньги буквально таяли в ее руках, но на месте растаявших появлялись новые, за ними еще более новые, а за ними еще и еще, и конца этому счастью не было видно ни с какой стороны, но конец, собака, настал и самым неожиданным образом. Даже двумя.

Во-первых, Веселовский однажды слег. Возраст и труды взяли свое, и у Веселовского, давно уже жившего без задних конечностей, отказались работать передние, и, что еще хуже, выключился мозжечок. Мозг не выключился, а мозжечок выключился, что самое неприятное для сожителя, потому что в этом состоянии инвалид становится совершенной колодой, но требовательность демонстрирует, и уже не прекращая, потому что в жизни ему ничего больше не остается, кроме как требовать и требовать.

Солнечная сторона жизни кончилась, и началась смертельная тоска. Спасло во-вторых. Само по себе это во-вторых могло бы выйти несчастьем или похуже, но в сочетании с во-первых просто-напросто Лилю спасло.

Нашлась Лилина дочка. Милиция, которая, как известно, никогда ничего не делает, кроме как мешает людям жить, отыскала Лилю. Уму непостижимо, как они ухитрились сделать, но сделали.

Однажды вечером они приволокли девочку к Лиле на квартиру и сдали на руки. Лиля была так перепугана, а к тому же домашняя работа с Веселовским так ее измотала, что она тут же согласилась, что дочь ее собственная и что она готова ее принять в семью.

На самом деле Лиля была смертельно счастлива, что она будет теперь не один на один с лежачим хамом Веселовским, а все-таки в человеческом обществе. Лилю появление дочери, можно сказать, спасло от депрессии. Она даже за Веселовским стала ухаживать лучше, что совершенно напрасно, потому что Веселовский, уже дышавший на ладан от постоянного хождения под себя, посвежел, подобрел, стал больше спать и меньше ругаться и попросту ожил и довольно надолго.

Возникла тупиковая ситуация. Дочь росла и росла, Веселовский жил и жил, время шло и шло, а что толку?

Ко всему прочему чемоданы приносить перестали. Что там стряслось, Лиля не знала. То ли, увидев, что Веселовский перестал двигаться, друзья решили, что квартира потеряла надежность, то ли Лилина внешность им не внушала расположения, но дело прикрылось, денег стало меньше, а ртов теперь на той же жилплощади было три и все каши просили.