Александр Кустарев - Вальс

Когда Лиля вошла в вагон, все места были заняты. Она прошла по вагону туда и обратно, стараясь определить по виду сидящих, ждут ли они, чтобы она села рядом с ними. Но лампочка светила словно волчий глаз, и лиц было не видать.

Некоторые уже дремали, только сев, а другие рылись в сумках, чего-то ища. Те, кто устроился возле столиков, успели вынуть провизию и приступали к еде. Мест не было.

Лиля осторожно устроилась на краешек одной полки, где крайний сидевший сидел не точно с краю. Из восьми человек, занимавших полки, двое подняли голову, то ли интересуясь, то ли желая протестовать. Но никто не сказал ни слова. Что произошло, то произошло, и ругаться тут нечего.

Один из этих двоих был в военной форме. Он был лейтенант, Лиля разглядела это сразу, даже не видя погон. В полутемноте еще не поехавшего поезда можно было разглядеть только его подбородок и нос. Лейтенант, конечно, возвращался с войны!

Лиля тоже возвращалась с войны. Война забросила ее на Урал. Там, далеко на востоке, она, пока шла война, закончила школу и теперь ехала домой в Калининскую область, откуда пришлось уехать четыре года назад по причинам, которых она в те времена не понимала.

Что же касается лейтенанта, то он скорее всего воевал где-то в другом месте. Потому что Лиля, хотя и ехала с войны, ехала из тыла, а откуда же ехал лейтенант? Он ехал с войны, это точно, но не с той стороны, где была война. Он ехал не с той стороны и не в ту сторону.

У Лили закружилась голова; с голодухи было трудно думать. Лиля закрыла глаза, задремала, и во сне ей привиделся лейтенант, ехавший вместе с ней в странную, неизвестную, неизвестно какую сторону. Тогда она проснулась.

Она проснулась оттого, что поезд тронулся. Поезд тронулся незаметно, неслышно, но все сидевшие громко вздохнули, отчего Лиля и проснулась. А потом уж раздался первый стук: это рельсы — со стыками, со щелями; по ним поезд и стучит. Тра-та-та, тра-та-та. Долго и долго.

Поезд разгонялся, и стучало все сильней. Сперва в темном окне что-то мелькало, потом уже ничего стало не видно. Только по временам окно становилось желтым и снаружи что-то скрипело. В эти моменты там же снаружи кричали друг на друга несколько голосов, после чего все начиналось сначала. Поезд шел и шел.

Наконец, он пошел очень быстро. Вагон закачало. Закачались и пассажиры. От голода Лилю замутило, и она, не зная, что с этим делать, встала и пошла в тамбур.

В тамбуре было холодно, и стук еще сильнее. И качка была в тамбуре еще сильнее, но там было холодно, и холод отвлекал.

Два или три раза двери тамбура распахивались, и какие-то люди спешили из вагона в вагон. Они шли согнувшись, хватаясь руками за дверные ручки, пытаясь качаться в ту же сторону, что и вагон. Им трудно было двигаться, и никто из них не поднял даже головы. Лиля стояла, прижатая к окну, расставив в обе стороны руки, чтобы упереться в стенки. Она опасалась упасть. Пол тамбура был покрыт скользким. Это был тонкий слой льда. Кто-то пролил здесь воду.

Дверь снова резко распахнулась, и пришел лейтенант. Он был без фуражки. Он стоял прямо, как жердь; он и не собирался идти дальше. Он шел за Лилей.

Лиля повернулась к нему спиной и всем лицом легла на оконное стекло, но это не помогло, потому что лейтенант был сильнее. Одна из его рук легла Лиле на плечо, другая взяла ее под ребра и в результате Лиля повернулась к нему лицом как миленькая.

Губы лейтенанта шевелились настойчиво, как будто, им нужно было что-то специальное. Так продолжалось довольно долго. Лиля вздрогнула и зашаталась.

Лейтенант пошатнулся тоже. Вагон шел по стрелке и их слегка швырнуло в сторону. Лиля ударилась головой и поперхнулась слюной.

Обратно по вагону они шли вместе; лейтенант держал ее под ребро, иногда за ягодицу — как было удобнее. Они сели каждый на свое место, и Лиля опять задремала.

Ночь прошла; народ проснулся. Стали переговариваться; поменялись местами. Те, кто поел вчера, уступили место тем, кто вчера поесть не успел. Лиля и лейтенант оказались за столиком, у самого окна. У лейтенанта было много еды. У Лили поесть было нечего. Лейтенант угощал Лилю. Они ели вместе, глядели в окно и весело смеялись. Было чему радоваться.

Лейтенант возвращался с японской войны. Вот почему он ехал не в ту сторону. Сперва его погнали на запад, но он был слишком молод, и пока учился водить танк, все уже кончилось. Он думал, что пронесло, но тут вышла опасность с другой стороны, и его перебросили. Он сразу попал в дело, и было туго. Японцы очень старались. Но наша взяла. Лейтенант скалил зубы, и было видно, что он рад.

Так вышло, что они оба направлялись в Калинин. Лиля ехала как бы домой. Лейтенант ехал к невесте. Его собственный дом исчез во время военных действий. А во время таких же военных действий в Маньчжурии он подружился с одной девушкой из Калининской области. Она была у них там на кухне. Он крепко с ней подружился; не разлей водой; надо теперь посмотреть, кто она такая и что у нее за дом.

Выходило так или иначе, что Лиля и лейтенант вместе едут в Калининскую область. В Калинине они сошли с вагона.

Город был неприветлив. Ночевать было негде. Лиля помнила, что в Калинине у нее должна быть тетка, если не померла. Лиля даже помнила адрес. Туда они сперва и пошли под ручку с лейтенантом. Но от теткиного дома осталась одна труба, и где теперь находилась сама тетка, никто не знал. Останавливаться в Калинине было негде и надо было следовать прямо в деревню. Там было, конечно, намного хуже, чем в Калинине, но там была все ж таки мать.

Мать по разным обстоятельствам поехала из эвакуации вперед. Надо было убедиться, что деревня цела, что дом цел и все такое. У Лили на Урале была по крайней мере койка в общежитии, решили, что Лиля пока там останется. Мать обещала написать, но ничего не написала. Лиля ждала полгода. Письма все не было, и Лиля стала жаловаться знакомым. Ей это казалось странным: не убили ли мать по дороге? Что такое?

Несколько знакомых, не сговариваясь, предположили, что мать просто не хочет, чтобы Лиля возвращалась следом за ней домой. Насчет причин говорили разное. В частности, что у матери появился мужик и в доме мало места. Лиля уже взрослая, пошла работать, пусть, дескать, живет одна и независимо строит свою жизнь. Кое-кто даже смеялся и говорил Лиле: плюнь, на кой тебе это сдалось, живи здесь, большой город, много мужиков, а там, небось, и мужиков-то нет.

Это были правильные советы — Лиля понимала. Но другие чувства оказались сильней. Лилю тянуло домой. Ей стало казаться, что мать ее обворовала. Лилю охватило страстное желание поехать к матери и выдрать у нее волосы из головы. И забрать свое. Что именно, Лиля не знала, но чуяла, что ей что-нибудь причитается. Она же член семьи.