Павел Верещагин - Провожая в Лондон...

Интересно, а в Лондоне вкусное мороженое? Если невкусное, как Маша там будет жить? Может быть, хотя бы из–за мороженого она будет скучать по Питеру?

Я всегда исподтишка наблюдаю, как Маша ест мороженое. Как маленькая, она его держит двумя руками и откусывает с расстановкой и удовольствием из разных мест: с одной стороны шоколада, с другой — прожилку варенья, для того, чтобы во рту было как можно вкуснее.

Я вообще люблю на нее смотреть.

— Не грусти, — бодро говорит мне Маша. — В конце концов, год — это недолго. Не успеешь оглянуться, как он пролетит.

Я понимаю, Маша старается облегчить мне расставание.

Я пожимаю плечами. Время — вещь очень относительная. Кому–то год — пустяки, а кому–то… Кроме того, из четырех человек, поехавших в прошлом году, вернулся только один, да и тот по здоровью. Остальные нашли способы продолжить учебу там.

А Маша общительная. И целеустремленная. И энергичная. Она обязательно что–нибудь найдет. Да может быть, в Лондоне ее пригласят сниматься в кино! А что? Запросто! Или сделают фотомоделью. Впрочем, фотомоделью — вряд ли. Модель должна быть высокомерной и снисходительной. А моя Маша — нет. Она обаятельная.

Маша вытирает руки и рот одноразовым платочком и что–то быстро прикидывает в уме. Потом говорит:

— Теперь жди меня здесь. И не скучай — я быстро!

Она скрывается в дверях женского отдела. А я остаюсь ждать. Я часто ее жду. Я привык. У нее всегда мало времени, она всегда торопится. А я редко тороплюсь. Наверное, все дело в складе характера.

Через витрину я вижу, как Маша говорит о чем–то с продавщицей. И быстро находит с ней общий язык. Она умеет находить с людьми общий язык, если хочет. Вместе с продавщицей они с сомнением мнут материал какой–то кружевной женской вещицы и проверяют скрытые шовчики. Потом Маша поднимает к свету и встряхивает крохотные трусики.

Я отворачиваюсь. Успев удивиться, как Маша собирается поместиться в такие трусики. И подумав, что для женщины, наверное, внешний вид белья важен даже тогда, когда его никто не видит.

«Не надо соплей и слез, — говорю я себе, — наша с Машей история — самая обычная. Миллионы людей по всему свету каждый год покидают места, в которых выросли, и едут в другие, где жизнь кажется им ярче и интереснее. Из маленьких городков в большие. Из тихих стран в передовые. Человек стремится в большой мир. Это естественно».

«Но одни едут, а другие остаются, — возражаю я сам себе. — Может быть, дело в той самой жизненной агрессии? Едут те, у кого достаточно для этого жизненной агрессии. А у кого недостаточно — остаются».

Про жизненную агрессию сказал как–то мой тренер. Я несколько лет занимался борьбой. У меня хорошие физические данные. Но дальше второго разряда дело не пошло. «Все у тебя есть, — досадливо говорил тренер. — И сила, и реакция… А чего–то главного не хватает! Злости спортивной, что ли, жизненной агрессивности… Нет желания сломить противника! Зря только я с тобой время трачу…»

Не подумайте, я не переживаю. Ну и пусть! Не все живут для того, чтобы ломать своих соперников. Я убежден, что не на этом держится мир. По крайней мере надеюсь, что не на этом.

Но у Маши жизненная агрессивность определенно есть. Это точно!

Вот она появляется с покупкой. Довольная еще одним маленьким успехом.

— Куда теперь? — спрашиваю я.

— Теперь в библиотеку. К цирку.

Мы выходим из Пассажа. Не на Невский, а на противоположную сторону, на Итальянскую улицу. И останавливаемся в дверях: там затор, идет дождь, люди толпятся на пороге, не решаясь выходить.

Дождь скорее всего короткий. Как будто кто–то мечет с неба тысячи крупных сердитых капель и с яростью разбивает их об асфальт. На тротуарах — бурные потоки, вырывающиеся из водосточных труб. А справа в просвете между крышами — голубое небо и безмятежное солнце. На языке синоптиков это называется кратковременные дожди.

— Опять дождь! — Маша озабоченно качает головой. Если так пойдет и дальше, она ничего не успеет.

Люди стоят и терпеливо ждут. Стихия есть стихия. В некоторых лицах заметно даже подобие тихой гордости: смотрите, что делается! Такой ливень, и одновременно солнце. Что хотят, то и творят!.. Такое возможно только у нас в городе, с нашей сумасшедшей погодой!

— Интересно, нужно ли мне брать зонтик? — вслух размышляет Маша.

— Наверное, нужно, — говорю я. — Лондон знаменит своими дождями.

— Туманами, — поправляет меня Маша. — Лондон знаменит туманами. А осадков там выпадает 750 миллиметров в год. Это меньше, чем у нас.

Я не возражаю. Если Маша что–то говорит, она это знает. Она всегда все знает. И вообще, она очень самостоятельная. Может быть, в этом все и дело? Она слишком самостоятельная, чтобы любить кого–то еще.

— Я бы взял зонт, — осторожно высказываюсь я.

— Нет, не буду, — решает Маша. — Он тяжелый, у меня и так перевес багажа. А за границей зонтик, как говорят, стоит недорого. Как две бутылки минеральной воды.

Вот видите, она все всегда знает.

С неба низвергаются последние потоки, и дождь прекращается. Люди начинают выходить на улицу.

Мы тоже идем, стараясь наступать в наименее мокрые места.

Выходим на площадь Искусств. Нежно–желтый фасад Русского музея с одного края косо промок и потемнел. Бронзовый Пушкин в сюртуке стоит, вдохновенно откинув голову, по пояс в мокрых стриженых кронах сирени. По сюртуку стекают капли дождя. На лице Пушкина, как и всегда, сдержанный восторг вдохновения. Совершенно очевидно, что дождь его не огорчил.

Откровенно говоря, я не люблю эту часть города. Не то, чтобы совсем не люблю, но отношусь к ней строго. Или, если хотите, взыскательно. Как опытный справедливый учитель к своему самому яркому и самому заносчивому ученику. Этот район построен, в основном, итальянцами. В расчете на умиление и восторг. Как оперы Верди. Здесь не хватает российской теплоты и сердечности.

Даже туча, нависшая где–то над Фонтанкой и цирком, какая–то нестрашная. Как будто бутафорская: с одной стороны набрякшая и синяя, но с другой — белоснежная и позолоченная солнцем.

А нам как раз под эту тучу. Библиотека — на другой стороне Фонтанки.

Маша обязательно ходит в библиотеку раз в неделю. И каждую неделю берет увесистую стопку книг. Такое у нее правило, читать не менее трех книг в неделю. Я тоже хожу с ней в библиотеку. И беру кое–что из того, что она уже прочитала. Маша аккуратно прочитывает все книги. Потому что она читает с познавательными целями, для самообразования и расширения кругозора. Так, наверное, и надо. Каждому известно, книга — источник знаний. Но я так не могу. Если книга мне не нравится, я не дочитываю ее до конца. А Маша всегда дочитывает. Поэтому, наверное, она всегда все знает.