Владимир Скороденко - Спасатель. Рассказы английских писателей о молодежи

До появления мистера Прендергаста жителей Красных Скал это вполне устраивало. Большинству нравилось все как есть. Кто побойчей и помоложе, подались в города, а кто постарше, ценили спокойную жизнь. Кое-кому из молодых тоже было тут неплохо. Например, Джимми Таунсенд. Не скажешь, чтоб хоть что-то могло его тревожить. Он был парень крепкий, с круглой физиономией и не чересчур сообразительный. Вся его жизнь, кроме нудных перерывов на уроки в школе, проходила на велосипеде либо в море. Он бы с удовольствием стал тренером, только вот морока — на тренера еще надо учиться, и чтоб поступить учиться, надо еще экзамены сдавать, а они ему и в школе-то надоели. Просто неохота было ими заниматься. И как только ему исполнилось пятнадцать, он из школы ушел и болтался дома. Работы никакой не было. Иногда только поможет чистить картошку у мистера Оуэна или вскопает викарию сад, но редко когда он приносил больше десяти шиллингов в неделю, а со своим аппетитом он за день больше проедал. Через полгода стало ясно, что время подпирает и скоро Джимми придется ехать в город, мыкаться по общежитиям и работать. И вот это тревожило Джимми. Ему не хотелось уезжать. Он любил Красные Скалы даже зимой, когда соленый ветер выбивал у него из глаз слезы, а то заставлял слезать с велосипеда и с силой толкать его против ветра по дороге на пляж. Ему нравились даже короткие хмурые дни, когда море застит холодный туман и слышно только, как волны глухо урчат и ворошат гальку да редко-редко выкрикнет чайка. Тогда он стоял, облокотись на велосипед, смотрел на море и высчитывал, сколько еще осталось таких недель и когда снова можно будет плавать.

Для Джимми плавать было самое большое счастье. Он умел плавать по-всякому. У него были такие сильные руки, такая могучая грудь, соленая вода так веселила ему кровь, что, в общем, только в море он чувствовал, что такое жизнь. Мистер Роджерс, классный руководитель, подшучивал над ним. Он говорил, что Джимми — «крупное млекопитающее в процессе обратной эволюции». «Таунсенд образует новый вид древних земноводных; а его потомки, вероятно, будут уже дышать жабрами». И он называл Джимми Амфибией, сперва объяснив происхождение слова от двух греческих корней, чтоб шутка была полезна для класса.

Джимми не знал, что это такое — «процесс обратной эволюции», но он ничуть не обижался и терпеливо ждал конца уроков, чтоб идти купаться. А когда вырос и в школу уже не ходил, он стал купаться еще больше, чтоб отделаться от грустных мыслей. Окунался он даже зимой, когда не было чересчур холодно, десять-пятнадцать минут рассекал воду, потом выскакивал, прятался от ветра за скалы и растирался полотенцем. Люди говорили — тюлень. В следующей жизни Джимми, конечно, был бы тюленем. Но отец ворчал, что ему не по карману держать его дома, мать на это ничего не говорила, только поджимала губы, а сама разузнавала насчет приличных общежитий где-нибудь в Барроу-ин-Фернесс, или во Флитвуде, или совсем черт те где, в Престоне. Как же было ему не убиваться? Там не будет ни моря, ни песка, ни скал. Всю неделю придется вкалывать, а купаться только по субботам на городском пляже, где народу полно и воняет хлоркой.

И тут как раз начал действовать мистер Прендергаст со своей Инициативной группой. Мистер Прендергаст перевернул Джимми всю жизнь. Этот энергичный молодой человек в пенсне открыл в Красных Скалах аптеку, где продавал приезжим лосьон для загара и зубной порошок, и ему бы хотелось иметь куда больше покупателей. Он твердил, что пора «переменить представление» о Красных Скалах. Как только изменится представление о Красных Скалах, они сразу же начнут процветать. Он организовал Инициативную группу, потому что на окружной совет не надеялся, и правильно делал.

Как-то вечером мистер Прендергаст был в Моркамбе и в баре отеля разговорился с одним человеком. Тот сказал ему, что в Красные Скалы никто не ездит, потому что там опасно купаться. Мистер Прендергаст сперва и слушать не хотел, но тот сказал, что в Красных Скалах подводные течения, которые затягивают людей в океан. Так в один сезон — где-то такое в двадцатых годах — погибло сразу трое, и об этом кричали газеты. И с тех пор по всему побережью известно, что Красные Скалы — опасное место.

Мистер Прендергаст, яростно сверкая пенсне, продолжал утверждать, что это нелепость, что Красные Скалы просто рай для купанья, и не очень ласково распрощался с непрошеным умником. Но когда он гнал машину домой сквозь ночную тьму, это сообщение никак не шло у него из головы. Всю дорогу он терзался, и, уже когда сворачивал к себе, его осенило. Спасение утопающих. Загорелый спасатель, ежедневно дежурящий на пляже весь сезон и уходящий с пляжа последним. У него будет кабина — держать вещи и прятаться от дождя, а над кабиной будет развеваться яркий флаг с надписью: «Спасательная станция». Выключив мотор и выходя из машины, мистер Прендергаст уже знал, кто будет работать на спасательной станции и во сколько это обойдется, — обойдется недорого. Джимми Таунсенд — да он просто создан для этой должности! Находка!

Члены Инициативной группы, когда мистер Прендергаст ознакомил их со своей идеей, поставили только одно условие: пусть Джимми получит диплом о достаточной подготовке к спасению утопающих. И Джимми отправился в Моркамб, и там его проверили. Он плавал лучше тех, кто его проверял, и диплом ему выдали без звука. Кабину построили в июне. Флаг с надписью «Спасательная станция» оказалось не так-то легко раздобыть, поэтому мать Джимми сама вышила надпись, а Джимми укрепил полотнище на древке. Флаг все расхваливали, а мистер Прендергаст и его группа издали брошюру, где упоминалось об «Отличном купанье всей семьей, специально подготовленном спасателе и инструкторе по плаванью с утра до вечера и ежедневно».

Отец Джимми разозлился и сказал, что раз ты обязан учить плавать любого каждого, кто только попросит, да еще утопающих спасать, то и зарплата должна идти двойная. Но мистер Прендергаст сказал, что Джимми в обиде не будет, потому что бухта совершенно спокойная и спасать никого не придется.

Все лето море плясало от радости, и Джимми плавал как сверкающий дельфин. Он наловчился стоять под водой по целой минуте, а когда, жмурясь от солнца, он взлетал на поверхность, вода лилась с его гладких, блестящих волос, и чайки метались и кричали, будто при виде моржа. Выходя на берег отдохнуть, он чувствовал, как песок вдруг горячит ступни, а Красные Скалы весь июнь напролет раскаленно сверкали под жаркой небесной синью. В начале лета пляж оживал только по выходным, так что пять дней подряд Джимми был нераздельным властелином моря и берега, королем птиц, повелителем крабов, хозяином водорослей и ракушек. Прилив выталкивал и оставлял по извилистой крайней кромке всякую всячину — сухие водоросли, кору, седые от соли бруски и то, чем насорили люди. Полоска этих бессчетных легких предметов тянулась вдоль моря, в обе стороны без конца, сколько хватало глаз, и, наверное, думал Джимми, шла по всей Англии, Шотландии и Уэльсу. Каждые двенадцать часов море выходило проверить свою небрежную границу, кое-где подтолкнет, часть выпрямит, а другую тут же выгнет. Это был рубеж владений не только моря, но и Джимми. Он знал, что все только до лета; зимой набегут злющие валы, отшвырнут безобидные мелочи далеко на берег, и там их развеет ветер. Зато летом эта черта была общая у Джимми с морем. Как только он ее одолевал, сбегая к морю, все горести с него как рукой снимало, и, кроме своей силы и ловкости, он не чувствовал ничего. И как только он переступал ее, выходя на берег, лицом к разбросанному поселку и дюнам, его как мокрым полотенцем охлестывало беспокойство.