Андрей Шаргородский - Спермотоксикоз (сборник)

Был обычный вечер, мы только поужинали и собирались смотреть какой-то фильм. Вдруг с кухни донёсся душераздирающий крик кошечки. Я пошёл глянуть на очередной урок для кошки от Зины. Войдя в кухню, увидел, что она держала кошку за хребет и орала ей в морду:

– Я тебя предупреждала, что это будет в последний раз? Ты опять наложила в мои тапки? Всё, моему терпению пришёл конец!

С этими словами, абсолютно не обращая внимания на меня, она открыла шкаф кухонного стола – раз, быстрым движением достала топорик для рубки мяса – два, со всей дури махнула рукой – три, и отрубленная кошачья голова покатилась по полу – четыре. Я онемел, и хотя у меня была короткая стрижка, всё, что оставалось на голове, встало дыбом. А Зинуля бросила на пол тело кошки без головы, и… оно побежало, метра два, затем начало биться в конвульсиях. Прыжки тела бедного животного так развеселили мою будущую жену, что она совершенно преобразилась, разрумянилась и повеселела, как это было в деревне.

– Ну, чего стоишь, неси тряпку и швабру из ванной, – улыбаясь, попросила она меня.

– Ты чего наделала? – проронил я с ужасом.

– Наказала непослушную кошечку. Теперь я убедилась, что домашние животные не для меня! Милый, я положу всё это в помойку, заверну в пакетик, так что вынеси, как будет настроение, – сказала она и продолжила мыть посуду, мурлыкая себе под нос какую-то песенку.

Решение бежать пришло не сразу, минут через пять. Прихватив документы, я оделся и пошёл выносить помойку.

– Ты что так вырядился? – окинув взглядом меня, спросила моя рыбка, как я её ласково называл.

– Так спортивный костюм весь в крови, что попалось под руку, то и надел, – сказал я и понёс помойное ведро к выходу.

– Фильм классный скоро начнётся – «Зловещие мертвецы», не задерживайся.

– Да я его уже видел, подышу немного, – ответил я и, обувшись, быстро вышел.

До вокзала пешком было пять минут, но добежал я до него значительно быстрее. Я всё рассчитал правильно, и уже на следующее утро звонил двоюродному брату с Курского вокзала.

– Ты откуда? Тебя все ищут, – сразу сообщил мне он.

– Я знаю, позвони родителям, успокой, что со мной всё в порядке, и приезжай на вокзал, как сможешь, только возьми тысяч 10–15, мне надо уехать. Только никому ни слова!

– И Зинке?

– И особенно Зинке ни слова!

– Ладно, через полтора часа возле касс.

Прошло два часа, как он подъехал.

– Я сказал всем, что тебя замели на 15 суток, – начал он с хороших новостей, – Зинка не поверила, а отцу сказал, что ты у меня.

– Ладно, не важно, мне действительно надо уехать на некоторое время, чтобы хорошо всё обдумать.

– Ну и куда?

– В Новосибирск, у меня там одноклассник фирму держит, у него перекантуюсь.

– Смотри, дров не наломай.

– Не учи отца кататься.

Мы попрощались, а я уже через два часа ехал в поезде навстречу новой жизни, как мне тогда казалось…

Ночью требовательный голос приказал мне быстро одеваться. Открыв глаза, я увидел двух милиционеров, которые объяснили мне, что я задержан по подозрению в жестоком обращении с животным и мне необходимо выйти с ними на станции для оформления. На нижней полке запричитали: «А ведь по виду и не скажешь, что садист».

– Поезд стоит мало, так что давай, не чешись, – коротко и ясно объяснил мне майор. – Проводник, если что, выкинь красный флажок.

Сняли меня на станции с нежным названием «Шахунья», и уже скоро я лежал на больничной койке в отдельной палате нашего городского психоневрологического диспансера. Как мне объяснил врач на осмотре, уголовное дело по статье 245 «Жестокое обращение с животными» прекращено, но мне назначено принудительное лечение от зоофобии и айлурофобии. От дальнейших разговоров он отказался, сказав, что всему своё время. Весь этот и следующий день мне что-то кололи, давали таблетки и купали в хвойных ваннах. Вечером, когда я уже собирался спать, дверь тихонько распахнулась, и ко мне в палату зашла моя рыбка, ненаглядная Зинуля. Я очень обрадовался, когда она безо всяких вопросов юркнула ко мне под одеяло, тихонько сказав, что в течение часа к нам никто не войдёт.

На следующий день она мне всё рассказала.

– Когда поняла, в чём дело, после твоего исчезновения, я решила не тратить время зря на поиски, а просто написать заявление в милицию, что так-то и так, жених мой страдает болезнью, опасной для окружающих, что его нужно найти и лечить. Ко мне отнеслись сначала с недоверием и откровенными ухмылками, но когда я вывалила им на стол бедную кошечку нашу с отрубленной головой, которую вытащила из помойки, то двоих из троих присутствующих при этом милиционеров стошнило, а третий сразу стал энергично куда-то названивать. Ну и через день ты уже был здесь.

– Зинуля, ты меня очень напугала, – начал оправдываться я.

– Я понимаю, милый, но ты должен понять, без меня у тебя жизни не будет, я слишком тебя люблю. Никогда ты уже не будешь жить без меня, – голос её дрожал. После небольшой паузы она рассмеялась: – В конце концов, всегда вспоминай нашу кошечку.

Через три месяца мы расписались. Её родители подарили нам трёхкомнатную квартиру, так как Зинуля была беременна тройней и через два месяца должна была родить. Я получил хорошую должность, родители наши подружились, жизнь, как говорится, наладилась.

Роды прошли нормально, но родила моя рыбка не трёх, а четырёх деток – два мальчика и две девочки. Как это они в животе потеряли ребёнка – непонятно. Городские власти подарили нам микроавтобус и выделили за счет города няню, помощницу моей жене. Жили хлопотно, но справлялись.

Зина часто не высыпалась по ночам. Няня бывала только днём, поэтому, когда та приходила, рыбка тут же засыпала. Няня была хорошая, но с одним «недостатком» – четвёртым размером груди. Не то что я слюни пускал, но на фоне нашего второго с натяжкой было как-то некомфортно, скажем так.

Прошёл год, малыши начали ходить, Зинуля часто оставляла их на няню, а сама ездила по делам. В тот день она поехала к бабушке за курочками, для бульона малышам. Как назло, мне пришлось возвратиться домой, так как меня обляпала проезжающая мимо машина. Костюм был испорчен, и я прибежал домой переодеться, чтобы к двенадцати попасть на совещание. Малышня спала. Я зашёл в спальню, объяснив няне, почему я такой грязный. Когда я разделся, дверь приоткрылась и ко мне зашла эта пышногрудая бестия. Её глаза горели желанием, и я не отклонился, когда она полезла целоваться. Её тело обмякло, и я, предчувствуя страсть, мало что соображал. Внезапный звук прервал мои мечты, и я открыл глаза. Напротив стояла моя Зинуля. В руках у меня висело тело няни, а в руках у моей рыбки была чугунная сковородка. Связав эти два наблюдения в кучу, я сразу вспомнил нашу бедную кошечку.