Прот. Савва Михалевич - От сокровищ моих

Минут через двадцать наладили насос и дело пошло быстрее. Наполненные бидоны Володя повёз к церкви. Пока он там разворачивался, остальные тоже поспешили к храму. Теперь предстояло таскать наполненные бидоны внутрь и выливать в двухсотлитровые бочки, которые в количестве пяти штук, вычищенные и вымытые, красовались посередине церкви. «Едем заливать следующую партию» – заявил Володя, забросив в прицеп последний опорожненный бидон. На полу в церкви образовалась мокрая дорожка от дверей к бочкам. Уборщицы Галя и Лида протёрли её швабрами. Снова заработал насос. Бадьи споро наполнялись водой. «Вот теперь дело налаживается» – отметил Володя, – «страшна не работа, страшна подготовка. Главное – всё наладить». Когда в бочки залили вторую порцию из бидонов, выяснилось, что вода не очень чистая. «Как это может быть?» – недоумевал отец Ростислав, – «ведь всегда берём и она, словно хрустальная: чистая и прозрачная, а сейчас, как будто ржавая!» «Это не ржавчина, а мелкий песок, взвесь» – пояснил Володя, – «должно быть насос своей вибрацией поднял муть со дна». «Что же делать? Такую воду нельзя раздавать людям». «Давайте пропустим её через простыню» – нашлась уборщица Галя. Сказано – сделано. Надели на бочку простыню и стали процеживать. Вода очистилась, а на белой ткани нарисовалось светло-коричневое пятно. Фильтрация затянула процесс, на качество воды улучшилось на глазах.

Только, когда заполнили все бочки, обратили внимание, что одна из них дала течь: вокруг медленно растекалась лужа. Стало ясно, что до утра вся вода окажется на полу. Бочку опорожнили, разлив содержимое по бадьям и бидонам. К этому моменту все вымотались, облились водой, замерзающей на морозе, а пол в храме загрязнился и покрылся лужами. Галя и Лида елозили швабрами и выжимали грязные тряпки в вёдра, вычищая храм к вечерней службе – не только мужчинам, женщинам тоже приходилось нелегко, однако никто не жаловался. Снова отец Ростислав порадовался своему правильному выбору: вокруг себя он собрал людей преданных храму и приходу. Все они, имея множество собственных проблем, забот, а многие и скорбей, помогают ему, не жалея сил и времени, сознавая, что трудятся ради Господа, ради Его праздника и ради Его церкви, в которой они получают облегчение и отдохновение, которые, и они знают об этом по опыту, нигде больше не получат, ибо Он – Податель всех благ, незримо присутствует здесь в этом маленьком деревенском храме, скромном и простом, лишённом блеска и великолепия, но славном своей историей и своими святынями, которым поклонялись их деды и отцы.

Яркое, но слабо греющее апрельское солнце залило церковный двор, приветливо сверкнув на куполах храма озорным лучиком и озарив покрашенную ослепительно белой краской кирпичную кладку с осыпавшейся кое-где штукатуркой. Из-под неё выглядывали оранжевыми пятнами фрагменты кирпичей, словно язвы на теле. Особенно много подобных мелких «ран» имела колокольня, обдуваемая ветрами и омываемая дождями со всех сторон и более уязвимая, чем другие части здания из-за своей высоты. Отец Ростислав Потёмкин сокрушённо оглядывал эти симптомы разрушения и со смятением вновь осознал, что грядёт ремонт, очередной ремонт церкви и связанный с ним мучительный поиск денежных средств. Наружный ремонт приходилось делать каждые пять лет – больше краска не выдерживала. Внутренняя реставрация требовалась несколько реже – лет через семь, но она более сложна и дорога. Однако, усилием воли он постарался отключиться от невесёлых дум. Ещё будет время подумать о штукатурке и краске, о малярах и верхолазах, а сейчас Страстная седмица, особые дни, впереди Пасха. Вот на этом и следует сосредоточиться. Сегодня за утренним богослужением присутствовало довольно много прихожан, потому что вспоминается Тайная Вечеря и установление таинства Евхаристии. Об этом событии он всегда рассказывает своим пасомым и многие из них стараются причаститься Святых Таин в этот день. Правда, пришли большей частью пенсионеры. Что поделаешь – рабочий день. Эх, в старину было замечательно: Страстная – не рабочая и вся Светлая тоже! Люди молились, праздновали и всё успевали. Хорошо бы нынешние власти убавили число выходных на Новый год и перенесли их на пасхальные дни. Может, когда-нибудь снова будет так, а пока уже и то отрадно, что Рождество Христово нерабочий день. Впрочем, двое из его алтарников – добровольцев отпросились с работы (специально копили отгулы) и пришли помогать батюшке. Без них пришлось бы тяжко, ведь только исповедь заняла у священника целый час времени. Они молодцы – его помощники-мужчины. Среди них представители разных профессий, сословий и состояний, но все благочестивы и усердны к храму, помогая отцу Ростиславу во всём, сообразно своим умениям и доходам. Ещё у него хороший помощник Владик-Владислав, официально имеющий статус приходского истопника, но на деле «палочка-выручалочка» настоятеля. Требуется ли убрать мусор во дворе, привезти питьевой воды или покрасить калитку – всё он, Владик. А ещё у него имеется собственная машина, недорогая иномарка и истопник возит на ней не только старушек на службу в храм, но и бесконечные отчёты, письменные распоряжения от начальства, счета и прочую макулатуру в различные государственные и вышестоящие церковные организации. Если б не Владик, настоятель был бы просто погребён под этой грудой никчёмных бумаг, отравляющих жизнь современному духовенству. На досуге истопник и в алтаре успевает помочь, особенно, когда другие алтарники отсутствуют. Хорошо, что теперь в церковь провели газ, а то раньше топились углём, и забот и хлопот у истопника стало много меньше. Ныне в храме тепло, температура ровная, почти всегда одинаковая, что благотворно сказывается на сохранности церковной росписи, а священник и певчие больше не простужаются.

Как любит отец Ростислав эти службы на Страстной! Вот прозвучала мирная ектения и он, одетый в чёрное облачение, открывает Царские врата и начинает каждение под красивейший тропарь «Егда славнии ученицы…» Певчие выводят тропарь медленно и слегка приглушённо. Нежные девичьи голоса (у отца Ростислава на клиросе только молодёжь) умиленно звучат в благоговейной тишине. Он кадит церковь, обходя её изнутри по периметру. Размеренно и плавно, в такт пению двигается крупная фигура священника, ни одного резкого движения или поворота не в такт. Он кадит иконы и прихожан, которые, одетые в основном в чёрное, в благоговении склоняют головы и проникаются торжественностью момента. Он знает их всех. Проходит мимо, согласно иерейской практике, не вглядываясь в лица, но чувствуя их рядом и ощущая общую молитвенную настроенность. Две его помощницы за кассой (ящиком) в чёрных платочках тоже склоняют головы в поклоне, когда священник проходит мимо. Он выбирал их из общей массы прихожан долго и тщательно, выбирал из всего прихода и не ошибся: они честны, благочестивы, терпеливы и кротки. Больше всего человеку, стоящему за церковной кассой, требуется именно терпение. А Анна и Зинаида оправдали его ожидания: никогда не возмущаются и никогда не грубят, что бы им не заявили прихожане, среди которых попадаются всякие, в том числе психические больные, старчески слабоумные и просто склочные. Бросив быстрый взгляд на «ящик», настоятель замечает вывешенное объявление о сборах на украшение Плащаницы. Молодцы помощницы, вспомнили и об этом! Ведь завтра днём вынос Святой Плащаницы, а вечером чин Погребения. Он заканчивает каждение и возвращается в алтарь для чтения Евангелия. Оно сегодня длинное, поэтому читается в более быстром темпе, чем обычно: «Приближашеся праздник опреснок…» Гулко разносится голос священника в торжественном молчании храма. Прихожане слушают, склонив головы.