Прот. Савва Михалевич - От сокровищ моих

В записках почему-то особенно достаётся новопреставленным. Их обзывают то «новоприставленными», то «по новой представленными», а один раз мне написали «ногу приставленную». Иногда в записках попадаются дополнительные сведения о поминаемых: «Помянуть Петра- прелюбодея» или «Ивана – коммуниста» (это ещё в советское время). Выдают не только имя, но и фамилию и отчество, что совершенно излишне, иногда возраст: «старца», «младенца», что не необходимо, но допустимо. Однажды о здравии поминали «раковичку Ирину» и весь алтарь гадал: то ли она отроковица, то ли больная раком? Часто пишут сокращённые имена: Таня, Фрося, Миша. Но это ещё ладно, а вот поминали как-то о здравии Ролика, так с большим трудом уадалось выяснить, что это Роланд – тоже имя популярное на Западе, но в святцах отсутствующее. Трудность в том, что священнику приходится читать записки вслух и на ходу «преображать» такие имена в полные, настоящие, но тут уж ничего не поделаешь, ибо в большинстве записки пишут старые люди, порою с больными глазами, не всегда достаточно образованные, часто страдающие склерозом. Одна бабулечка принесла записку о здравии «Коляна», «Вована» и проч. Выяснилось, что записку под её диктовку писал внук. Прежние старушки, родившиеся и воспитанные до 1917 года, в церковных вопросах порой были весьма сведующими. Нынешние же – поколения 20-х- 30-х годов не имеют понятия об этих предметах. В молодости они по известным причинам были лишены церковного образования, а в старости запомнить что-то новое гораздо сложнее, хотя ныне духовной и церковной литературы просто море.

Особая проблема с мусульманами. Поминают Моххамеда, Али, Мусу, Ахмета. Объясняем: иноверцев писать нельзя, ведь они даже не христиане. «Так мой муж татарин. Что ж, мне его не поминать?» «Если он крещён в Православии, то национальность не имеет значения, но если он мусульманин, в церкви за него молиться нельзя». «Что вы понимаете! Бог для всех един!» «А ты чего за него вышла? Тебе русских мужиков не хватает?» Приходиться вмешиваться и объяснять, что Боги у нас разные. У нас Святая Троица, у них Аллах. В чине перехода из ислама в Православие есть отречение от лживого бога Аллаха и от лжепророка его Моххамеда. Христа мусульмане признают, но считают Его пророком, а не Богом. И кстати, по исламским законам, жена-христианка для мусульманина считается, просто, наложницей, а дети признаются законными, только, если примут ислам. Об этом не знали многие наши соотечественницы, опрометчиво выскочившие замуж за иностранцев с Востока.

Вопросы, недоумения: «Что такое сорокоуст?», «Нужно ли на него устраивать поминки?», «До какого срока покойник считается «новопреставленным»?» и т. д., до бесконечности. Продавец за ящиком должен обладать большим запасом духовной прочности, чтобы не сорваться, не нагрубить, не оттолкнуть. Он должен спокойно реагировать на выпады и неуместные выражения: «Нравится мне эта братва!» – заявляет бритоголовый дюжий мужчина, показывая татуированной рукой на икону новомучеников Российских, – «беру её всю». «Куда ставить свечки за упокой? А за здравие? А где этот канун?» – и так с утра до вечера. Лично я доволен людьми, стоящими за ящиком в моём храме, потому что прихожане, пришедшие к нам впервые, частенько благодарят их и обещают снова прийти в наш храм.

Затворив старинную кованую дверь притвора на засов, отец Ростислав Потёмкин отправился в трапезную. Наружную, тоже железную, дверь храма, снабжённую мощным гаражным замком, он оставил открытой, чтобы издали любому стало понятно: церковь открыта и в ней кто-то есть. Посетителю следовало лишь сделать несколько шагов в сторону к открытому входу в трапезную и постучать в деревянную дверь, прикрытую из-за холода. Священник пил чай в трапезной в одиночестве, размышляя о том, как тяжко в этом глухом месте приходится зимой, когда прихожан мало, покойников, крестин и других треб почти нет, а плата за услуги (газ, свет) возрастает. Вот сегодня суббота, а в храм пришли всего два человека. А ведь надо платить зарплату певчим, уборщицам, сторожу и истопнику. Теперь ему сидеть здесь одному до вечернего богослужения и вряд ли кто-нибудь появится. Только лишь батюшка об этом подумал и, закутавшись в плед сел поближе к батарее отопления с книгой в руках, раздался стук в дверь. «Войдите» – встрепенулся отец Ростислав. Перед ним появился человек среднего возраста и роста в одном свитере без куртки и без шапки. «Наверное, на машине, только звук мотора я не услышал» – подумал священник. Он намётанным взглядом скользнул по лицу незнакомца и холодок тревоги током пробежал по его спине. «Церковь открыта?» – полюбопытствовал гость. «Сейчас отопру. А что вы хотите?» «Да вот, свечечки поставить, записки написать». «Пожалуйста». И отец Ростислав пошёл открывать дверь. При свете лампы у свечного ящика он более внимательно разглядел незнакомца. Как будто ничего особенного: лет сорока, лицо бледное, волосы чёрные, короткие, правильные черты. На коже много родинок, на щеке большая бородавка, уши заострённой формы… Глаза! Именно они вызывали скрытую тревогу: тёмно серые, какого-то стального оттенка, взгляд тяжёлый, пристальный и испытующий. В свою очередь и пришелец внимательно всматривался в лицо священника и снова по спине отца Ростислава пробежал холодок. Однако, говорил незнакомец тихим вкрадчивым голосом и вполне обычные вещи – интересовался расписанием служб, справлялся, сколько стоит записка, есть ли в продаже фитильки для лампады и прочее. Тем не менее, неопределённое до времени беспокойство батюшки всё возрастало, так что он даже упрекнул себя: «Отчего же я так занервничал? Ведь, кажется, всякого народу навидался, а тут…» И вдруг он ясно вспомнил, что это особое беспокойство ему знакомо, он уже испытывал нечто подобное, по крайней мере, однажды.

В тот раз к нему в церковь пришли четверо мужчин. Трое из них – обычные работяги, а вот четвёртый… Этот человек был огромного роста и богатырского телосложения, но не это привлекло внимание священника, который сам был дороден и высок. Значительно было лицо гиганта: правильной формы, красивое и надменное. Лицо лидера, привыкшего повелевать и требовать подчинения от других, но, опять – таки, не в этих признаках было дело, имелось нечто ещё, трудно поддающееся определению. И это нечто вызывало вполне ощутимое смутное беспокойство. Приезжие попросили священника отслужить панихиду на кладбище. Ехать до места пришлось более получаса, и в машине великан сам первый заговорил с отцом Ростиславом. Он поинтересовался, какое церковное наказание полагается за убийство. Интерес, конечно же, оказался неслучаен. Великан тут же признался священнику, что убил человека. Причём суд признал его невиновным. Отец Ростислав пояснил, что в зависимости от обстоятельств наказание (епитимия) за грех может быть разная и надо знать подробности. Тогда, при сочувственном молчании спутников, которые, очевидно, всё знали раньше, новый знакомый поведал батюшке следующее. У великана есть близкий друг-инвалид. У друга жена – молодая привлекательная женщина. С некоторого времени жену друга стал преследовать своими ухаживаниями один тип-рецидивист, очень наглый, напористый и богатый. Женщине буквально не давал проходу, а муж совершенно беспомощный, по немощи дать отпор наглецу не мог. Великан решил вступиться за друга и назначил рецидивисту встречу для серьёзного разговора. Бандит принял его в своём доме. Сначала они просто разговаривали, затем началась ругань, перешедшая в жестокую драку. В схватке рецидивист, не брезгавший грязными приёмами, схватил зубами нос противника и откусил его. «Посмотрите батюшка! Видите этот розовый шрам вдоль гребня моего носа? Мне сделали пластическую операцию». В результате, обезумев от ярости и боли, великан забил рецидивиста насмерть. «Суд меня оправдал, но мне сказали, что нужно сходить на исповедь к священнику, потому что убийство тяжёлый грех. Что мне за это будет? Неужели я не прав и не следовало выручать друга?» «Знаете» – подумав немного, ответил отец Ростислав, – «по-человечески я вас понимаю, сочувствую, но дело в том, что даже невольное убийство считается тяжким грехом и за него по церковным правилам положено наказание». «Какое?» «О, это отдельная тема, которую, если вы пожелаете, мы обсудим наедине в том случае, если вы придёте ко мне на исповедь». «А всё же, что мне будет?» «Ну, по букве закона убийцу отлучают от Святого Причастия на несколько лет…» «А что такое «причастие»? «Вот видите! Я ждал подобного вопроса. Вы даже не имеете понятия о главном таинстве церкви, поэтому мне трудно так вот на ходу решить вопрос о наказании. Это нужно обдумать и обсудить». «Ничего не понимаю: я же был прав! За что меня наказывать?» «Если вы считаете себя, безусловно, правым, отчего вы обратились ко мне? Очевидно, совесть ваша до конца не спокойна?»