Стэн Барсто - Задиры (сборник)

Вечером по причине экономического спада и поскольку он как-то не так разгружал морковку, его вышвырнули с фабрики, из общежития и почти что из страны.

Прежде чем отправиться на поиски новой работы, добрый испанец пошел к врачу и попросил сделать прививку против бешенства.

Ежедневно среди тысячи испанцев, работающих на заводе, найдется с десяток, кому надо решить какой-то вопрос, заполнить ту или иную анкету, заявить: «Тут такое дело…» Переводчику к этому не привыкать. В итоге все улаживается, иной раз заканчиваясь дружеским рукопожатием, иной раз нет…

Звонит телефон. Переводчик поднимает трубку. На проводе главный инженер токарного цеха.

— Пожалуйста, — говорит он, — зайдите ко мне в контору.

Переводчик надевает пиджак и идет в цех. В чем там дело? Когда что-то случается, обычно ему говорят уже по телефону: «Приходите, тут одному отрезало палец (или отдавило болванкой ногу)». Но когда заявляют: «Пожалуйста, зайдите на минутку…»

— Садитесь, — говорит ему инженер. — Я вас вызвал, потому что у нас возникли осложнения с одним из ваших соотечественников. Очень смышленый парень, трудолюбивый, исполнительный. Но вчера он дал пощечину одному немецкому рабочему — Мюллеру, и мы не можем оставить это без взимания. Речь идет о дисциплине, о внутреннем распорядке. Представьте, если каждый… Я хочу, чтобы он извинился перед Меллером, сказал ему «bitter» (прошу прощения). Но парень твердит «нет» и «нет». В таком случае, как мне ни жаль, я буду вынужден его уволить. Понимаете, это вопрос дисциплины, порядка. Он должен извиниться. А он заявляет «нет». Разумеется, я недостаточно знаю по-испански, чтобы объяснить ему, в чем его ошибка. Я их вызвал обоих. Может, вам удастся его уговорить. Попробуйте. Вот они идут.

— Так в чем дело? — спрашивает переводчик.

— А ни в чем. Эта скотина с восковой рожей, — говорит испанец, — повадился таскать у меня готовые детали, ясно? Я их складываю в свой ящик. Стоит мне зазеваться, как он их берет и перекладывает к себе. Я его предупреждал: «Получишь по морде». А он хоть бы хны. Ну делать нечего, вчера я взял его за грудки и врезал как следует. А вы бы как на моем месте?

Переводчик пересказывает соотечественнику все, что ему только что сообщил инженер о дисциплине, о внутреннем распорядке, и что все очень довольны его работой, им было бы очень жаль, и так далее. Андалузец решительно качает головой: нет, нет и нет, ни за что. Пусть делают с ним что хотят, но извиняться он не станет.

— Ну хорошо, — говорит ему переводчик, — не хочешь сказать «извини», скажи что угодно, все, что в голову придет, любую чепуховину. Хочешь, чтобы тебя выкинули на улицу? Чего ради? Чтобы немцы же над тобою смеялись? Вот обрадуется этот… Я бы на твоем месте…

— Ладно, валяйте, — решительно заявляет испанец, протягивая немцу руку. Немец удивлен. А в глазах у испанца вспыхивает сатанинский огонь. Пожимая немцу руку, он отчетливо произносит: Вонючий козел.

— Was hat er gesagt? (Что он сказал?) — спрашивает инженер.

Переводчик ощущает легкую сухость во рту.

— Он сказал: «Прошу прощения…» Entschuldigung…

— Wunderbar! (Отлично!) — восклицает инженер, радостно вскакивая с кресла. — Alles in Ordnung! (Все в порядке!) — Подойдя к парням, он хлопает того и другого по плечу и говорит: — Отлично, а теперь снова за работу.

Рабочие уходят. Инженер поворачивается к переводчику:

— Как вам это удалось? Что вы ему сказали?

— A-а, это профессиональная тайна, — смиренно улыбаясь, отвечает переводчик.

А инженер все повторяет:

Wunderbar! Wunderbar!

Чтобы не остаться одному в деревне, добрый испанец отправился в Германию. Очутившись на чужбине, он немного погрустил, но скоро это у него прошло. Весь оставшийся путь он насвистывал песенку «Эмигрант» и глядел по сторонам. На границе с Германией его приняли очень радушно и снова отправили в Испанию, потому что у него были не в порядке бумаги.

На следующий год он приехал снова, и его впустили. Поскольку он был малый добрый и трудолюбивый, он быстро нашел себе работу и снискал симпатии окружающих — его даже стукнули бутылкой по голове и едва не убили. Однако, так как он был социально обеспеченный, его отвезли в больницу, где бесплатно вырезали аппендицит, перепутав его с португальцем, еще более низеньким и более иностранным, который лежал в палате по соседству.

Поправившись, он поступил на консервную фабрику. Зимой он погибал от холода, но ему было все равно, потому что у него был магнитофон. Со временем он выучил кое-что из языков, самых необходимых для работы, хотя турецкие и греческие слова выговаривал с большим трудом. Весной он втайне влюбился в одну немку, которая была выше его ростом и провела две недели на Мальорке.

Шли месяцы, и добрый испанец многому научился. Однажды его выкинули с консервной фабрики, так как вместо того, чтобы принести в сумке завтрак, как это делали другие, он принес один консервный нож. Потом он работал каменщиком и каменотесом, но уже без такого усердия, как вначале.

У него было мало друзей. Свободное время он проводил лежа на постели и глядя в потолок, пока, на его счастье, в городе, где он жил, не открыли Испанский центр. Всем занятиям он предпочитал игру в домино, поэтому все попытки повысить его культурный уровень оказались напрасными. Когда центр закрылся и то немногое, что от него осталось, распределили между завсегдатаями, нашему испанцу достались шашки и пособие «Здоровая сексуальная жизнь». В шашках не хватало фигур, а из пособия было выдрано больше половины страниц.

Летом он отправился в Испанию и наговорил там кучу небылиц, так что два его знакомых, люди женатые и с детьми, решили выправить бумаги на выезд. Одному из них крупно повезло — он не прошел медицинский осмотр. Другой все подготовил, укатил, сначала каждые полмесяца посылал жене деньги, потом выписал ее, а под конец собрал всю свою семью под одной крышей. Они накопили столько марок и так преуспели, что по возвращении их, счастливых и довольных, заставили улыбаться с газетных страниц.

Тем временем наш добрый испанец, устав все слышать и ничего не понимать, всерьез принялся копить деньги, чтобы окончательно вернуться на родину. Он работал на огромном образцовом заводе. Закладывал деталь в станок, отдергивал руку, нажимал кнопку, прессовал, вынимал деталь, закладывал новую, а когда приходил в себя, было уже пять вечера. Он мылся и шел в общежитие. Там он спорил с соседями по комнате о каталанском языке, ругал переводчика, делал себе омлет из двух яиц, вспоминал свою деревню и слушал радио. В пятницу он получал жалованье, а в субботу шел на вокзал покупать иллюстрированный еженедельник для испанских эмигрантов.