Стэн Барсто - Задиры (сборник)

В понедельник перед обедом он зазевался и нажал на кнопку, прежде чем убрал руку. Вначале хотели наложить на него штраф за нарушение техники безопасности. Потом, убедившись в потере им трудоспособности, выплатили небольшую компенсацию и вернули на родину, затребовав замену.

Подумай о том, что как самодовольные зайцы, скачущие по этим лесам, так и дисциплинированные утки, плавающие по этим рекам, равно и аэродинамические птицы, летающие в этих небесах, вовсе не твои. Подумай о том, что, весьма возможно, они немецкой национальности, и если ты до них дотронешься, то прогневишь бога. Подумай об обществах защиты животных и неумолимых сторожах. Подумай о том, что ты гость в этой сентиментальной стране, где так любят всяких зверушек и карают браконьеров. Подумай, что ведь в лес ходят не за зверушками, а покрасоваться с рюкзаком, и поскольку за спиной у тебя нет ничего, кроме обид, то лучше уж убивай время в бараке, вот на это ты имеешь законное право.

Если ты пойдешь на демонстрацию, никогда не позволяй себя фотографировать. Пусть тебя уверяют, что это для семейного альбома, как знать, потом может оказаться, что твои фотографии преподнесли какому-нибудь коллекционеру демократов.

Если, возвращаясь, ты решишь увезти трактор, выезжай на несколько недель раньше и заяви его на таможне, которых развелось превеликое множество. Поскольку тебе предстоит покинуть деревню, что весьма в духе последних десятилетий, скажи-ка мне, зачем ты везешь трактор и не прихватил телевизор и транзистор, которые бы тебя утешили.

Когда тебя куда-то не впускают из-за того, что ты иностранец, не старайся войти. Для своего же блага, чтобы не подхватить заразу от инфекционного очага, вызревающего там, внутри.

Добрый испанец явился в Испанский центр с какой-то книженцией под мышкой. Он попросил слова, но его не получил. Он вновь потребовал внимания, пустив в ход выразительный жест и ругательство. И добился, что разговор смолк даже за домино. Он откашлялся пару раз и начал читать:

— Нищие со всего света съезжаются сюда в поисках богатства. Немцы имеют обыкновение приезжать шайками из года в год, и, говорят, когда они покидают свои дома, то дают дочерям слово собрать им на приданое, прося подаяние по городам и вдоль дорог… Таким образом, Испания для Германии — то же, что Вест-Индия для Кастилии».

Среди завсегдатаев центра немедленно возникло волнение.

— А кто это сказал?

— Это сказал Фернандес де Наваррете в книге «Разговор о монархиях», написанной в 1626 году, — отвечал добрый испанец.

— Это когда мавры? — спросил Нюня.

— Когда империя, — пояснил Рафаэлито.

— Это в те времена, когда солнце не пряталось и все ходили загорелые?

— Ага.

Понеслась оживленная беседа на темы истории.

— Значит, лет триста назад в Кастилии было полным-полно немцев-попрошаек?

— Именно про это и рассказывает Фернандес де Наваррете.

— Это надо всем знать! — встрял председатель.

Все ненадолго погрузились в размышления. Один даже издал неприличный звук.

— А это не коммунистическая пропаганда? — строго спросил Рафаэлито.

В ту же минуту кто-то запустил в него костяшкой домино: или из партнеров по игре, или из партийцев. Но поскольку жандармов там не водилось, таки не узнали кто.

— Ты сказал, что они прикатывали целыми шайками?

— Уж не «Европабусом» ли? — вставил Нюня.

— И никакого тебе таможенного досмотра — повезло же этим бездельникам!

— И никаких документов!

— И не нужно просить визу!

— И отчислять на соцстрах!

— Притом все, что они собрали, увозилось в Германию!

— Чтобы выдать замуж дочек!

— Или купить осла!

— Или квартиру!

На время всеми овладел восторг.

— Слышь, Нюня, может, кто из твоих предков подал милостыню какому герру?

— Кончай, Фелипе, бог создал нас бедняками!

В тот вечер Испанский центр тарахтел, как мотор гоночной машины. Все вновь пришедшие немедленно вводились в курс дела.

— Ты слышал, Маноло?

— Откуда, если я только вошел?

— Знаешь, было время, немцы приезжали в Испанию побираться!

— Будет врать!

— Не веришь? В те времена Испания была богатая и могущественная.

— Как Лола Флорес? [7] Лола Флорес — популярная и баснословно богатая исполнительница испанских народных песен.

Ночью в постели три дюжины испанцев грезили во сне «империей, где не заходило солнце». Где было полным-полно немцев, сидевших с протянутой рукой по обочинам дорог и смиренно просивших христа ради.

Одна из немногих серьезных вещей, которую добрый испанец может приобрести, не привлекая внимания, — это магнитофон. В Германии это проще, чем пройтись по улице небритым, заполнить анкету, получить водительские права или составить ходатайство о возврате бесконечных налогов.

Для эмигранта магнитофон — то же, что транзистор для оставшихся на родине: первый, робкий внешний признак благосостояния, промежуточный финиш, нечто такое, что покупается под влиянием таинственного инстинкта.

Купив магнитофон, добрый испанец обычно остается один на один с его клавишами и кнопками. Если повезет, он что-нибудь запишет. Так как в общежитии на четырех языках запрещено слушать музыку после десяти, он дожидается субботы и запускает на полную мощность пасодобли, до остервенения доводя турок. Недавно в коридоре установили дверную решетку, в конце недели ее запирают на ключ, так что теперь жизнь течет без происшествий.

Проходит какое-то время, и магнитофон, который побывал в отпуске в Испании, но там не остался, потому что он, видите ли, иностранец, однажды перегревается на ночном столике и замолкает. После оплаты счета он возвращается в комнатушку, которая служит ему кровом, с новыми лампами и немного осипший. Проходит еще сколько-то месяцев, но ему уже не стать прежним, и он молчит.

Добрые испанцы, пожившие в Германии, накопив новую приличную сумму, вместо второго магнитофона покупают себе пальто.

В последнее время добрый испанец часто жаловался на боли в желудке. Друзья подтрунивали над ним, относя болезнь на счет еды.

— Без году неделя в Германии, а уже ест, как взрослый.

— Ничего, привыкнешь.

Между тем наш испанец так погрустнел, что друзья вынудили его пойти к врачу.

— А к какому?

— К тому, что умеет по-испански.

— А он ничего?

— Чересчур прыткий, зато по-нашему понимает.

Для начала надо было зайти в Krankenkasse [8] Регистратура (нем.). за талоном. Служащий был сама любезность.