Слав Караславов - Одиночество

Тома воткнул лопату. Они бросили на носилки сита, перенесли их поближе к шалашу и сели отдыхать, каждый занятый своими мыслями. Старик, как всегда, думал о заработке. Он ладонью пригладил песок перед собой, взял прутик и стал писать столбики цифр. Чем больше он писал, тем заметнее менялось выражение его лица, разглаживались морщины, а выцветшие глаза загорались надеждой.

Надежда согревала их обоих. Тома вспоминал робкую улыбку девушки, ее темноволосую голову в раме окна, качающуюся, будто от ветра, занавеску. Тяжелая работа сделала его молчаливым, но теперешнее молчание таило большой смысл, оно было наполнено мечтой, близкой и вполне осуществимой. В этот вечер у обоих было хорошее настроение. Они легли в шалаше спать, но сон не шел.

Первый удар грома качнулся где-то за горами, прокатился по темным вершинам Родоп и угас под крупными каплями дождя. Тома выглянул из шалаша. На горизонте, там, где горы, подобно медвежьим ушам, упирались двумя вершинами в небо, молнии рвали черный мрак и гром катился руслом реки. Дождь припустил в полную силу, и Тома спрятался в шалаше. Струи воды барабанили по крыше, и под их монотонное звучание сон быстро нашел свой приют.

Утром реку было не узнать. Мутная, она рыла берега, несла смытые водой огромные деревья, грохотала, гневная и страшная. Не зря называли ее Медведица. В тех случаях, когда вода прибывала стремительно, река выходила из берегов, разливалась почти что до далеких приземистых мельниц у подножия холмов. Но даже после обильных летних дождей такого не случалось. А тут…

— Унесет песок аж в Марицу, — переживал Старик.

Вода билась об опоры моста, пенилась. Прибежало множество ребят, чтобы полюбоваться стихией. Оживленные, они столпились на мосту, переваливаясь через перила, заглядывали вниз, на бурлящий поток, кричали от восторга, и крики их тонули в грохоте воды.

Тома вышел из-за ив и повернул к шоссе. И тут он увидел прислоненный к высокому километровому столбу велосипед и чуть в стороне заглядевшуюся на ревущую стихию Маргу. Как бы почувствовав его взгляд, она вздрогнула, посмотрела на него, и ее щеки окатил предательский румянец.

— Здравствуй… — хрипло проговорил Тома. Он хотел еще сказать «Марга», но ему не хватило голоса. Откашлялся. — Как французский?

— Не идет, — тихо ответила она.

Тома слышал ответ, но ему хотелось освободиться от сковавшего его смущения. Он склонился к ней и, стараясь перекрыть шум воды, прокричал, переспрашивая:

— Что?

Марта поняла его хитрость, улыбнулась задиристо и тоже повысила голос:

— Не иде-е-т!

— В каком ты классе?

— Я закончила школу.

— А французский? Пересдавать?

— Да, — смутилась девушка. Избегая его взгляда, добавила: — Провалюсь, и конец…

Они прошли на мост.

— Сдашь, — успокоил ее Тома. — Знаю вас, девчонок. Всегда жалуетесь, а сдаете куда с добром.

И, торопясь, чтобы не упустить нить разговора, начал рассказывать о своих учителях, об одной своей соседке, которая все пищала, что ничего не знает, а отвечала на «отлично». Потом стал вспоминать службу в армии. И вдруг замолчал, зло оборвав себя: «Ну и болтун!..» Сбоку взглянул на девушку. Облокотившись на перила, она улыбалась.

«Болван, так тебе и надо», — подумал он о себе.

Марга выпрямилась и серьезно спросила:

— Ты шутишь?

— О чем?

— О военной службе…

— Почему же? Я старше тебя. Зови меня старший брат, — мрачно проговорил он.

Марга, не ответив, направилась к велосипеду. Тома последовал за ней. А когда девушка оперлась ногой на педаль, он набрался смелости и выпалил:

— В воскресенье опять приду…

— Не надо! — возразила она. И, боясь его обидеть, добавила: — Меня будут бранить… потому… не надо…

Но Тома словно не слышал ее. Он крепко схватился за руль.

— После полудня… Верхняя сторона вашего сада… Хочешь, приходи, поговорим… — И, чтобы как-то смягчить свою выходку, не выглядеть перед девушкой нахальным, проговорил извинительно: — До того я дошел у этой реки… Не с кем и словом переброситься…

Девушка взглянула на него сочувственно, нажала на педали и, покачиваясь с боку на бок, покатилась по шоссе. Вот она остановилась, помахала ему рукой и тронулась дальше.

Верхняя сторона сада. Забор по взгорку. Густая заросль ржавых акаций. Тома выбрал куст скумпии и сел под ним. Отсюда был виден весь двор обходчика с говорливым фонтанчиком, тяжелыми гроздьями винограда и пустыми бочками из-под асфальта, сваленными у забора. Крупные ягоды блестели из-под листьев: казалось, прозрачные глаза смотрели на Тому. Они звали его, но он не смел перепрыгнуть через чужой забор. Грозно торчали высокие цементные столбы с натянутой колючей проволокой. С внутренней стороны, должно быть, заботливой рукой хозяйки были посажены синяя повилика и хмель. Проворные их плети взобрались по кольям, оплели проволоку, образовав чудесную завесу.

Тома поудобней устроился в тени скумпии и стал ждать. Послеобеденная дремотность, казалось, обволакивала маленький домик и все вокруг него. Окна раскрыты, занавески опущены. Наверно, обходчик отдыхал.

Он не спускал глаз с дверей домика. Ждал, в любой момент могла появиться Марга. К своему большому удивлению, замечал, что волнуется, что ему хочется хорошо выглядеть перед девушкой, понравиться ей. Надеялся, встреча принесет ему нечто большое, неизведанное. А время шло, он начал нервничать. Чтобы отвлечься и успокоиться, добрался до ближней бочки, взял кусок размягченного асфальта и вернулся под куст. Еще раньше он обнаружил темный колодец паука. Стенки колодца были мастерски заглажены. Значит, хозяин дома был отъевшийся и тяжелый. Тома сорвал стебелек, прилепил к концу его шарик из асфальта и начал дразнить паука. Это нехитрое занятие вернуло его к поре детства. Он вспомнил своих босоногих сверстников, увидел их глаза, горевшие охотничьей страстью, и спичечные коробки, полные пауков. Однажды Тома, ложась спать, забыл закрыть коробку, и многоногие пленники расползлись по всей комнате. Наутро Старик готов был убить его и строго-настрого запретил заниматься охотой на пауков. Сейчас давнишняя страсть вдруг снова овладела им. Паук оказался хитрюгой. И если у пауков есть нервы, то этот владел ими в совершенстве. Он не выходил из себя, в гневе не бросался на липкий шарик, осторожничал. На асфальте были едва видны царапины от его лапок. Стебелек сломался, а паук не выходил.

Тома поднял голову, чтобы поискать другой стебелек, и тут увидел Маргу. Она спустилась со ступенек крылечка и с раскрытой книгой в руках медленно пошла по тропе. Ее платье мелькнуло за ветлами. Вот рука потянулась к тяжелой грозди винограда на ближнем кусте, сорвала. Потом девушка подошла к фонтанчику, вымыла гроздь и замерла, прислушиваясь к плеску воды.