Иван Медведев - В поисках Эльдорадо

Для изучения этой проблемы Вамбери отправился в Стамбул, где зарабатывал на жизнь декламацией классических турецких поэм в прокуренных кофейнях. Потом он начал давать частные уроки модного в Османской империи французского языка. Это помогло молодому ученому завязать знакомство со многими влиятельными и известными людьми Османской империи – с писателями, чиновниками, аристократами. Вамбери получил разрешение посещать медресе, где основательно изучил ислам. Через три года худого прихрамывающего чужестранца с берегов Дуная можно было встретить в министерстве иностранных дел и в дипломатических миссиях, куда его приглашали как универсального переводчика – к тому времени Вамбери владел уже тридцатью языками! Он обзавелся собственной каретой и стал эфенди – господином. Турки считали его своим и дали ему новое имя – Реглид, что означает Честный.

За время своего пребывания в Турции Вамбери опубликовал в Европе ряд лингвистических работ и в 1861 году был избран членом-корреспондентом Венгерской академии наук. Вернувшись на родину, он предложил академикам проект своего путешествия в Хиву и Бухару. Возможно, там, далеко на Востоке, в самом сердце Азии, он прояснит загадку происхождения мадьяр. На заседании научного совета один из ученых мужей пожелал получить для изучения несколько черепов жителей Средней Азии, на что руководитель Академии остроумно заметил: «Прежде всего пожелаем нашему коллеге привезти обратно в целости и сохранности собственный череп».

Через Стамбул Вамбери прибыл в Тегеран, где у турецкого посла, своего приятеля, получил паспорт с тугрой – личной подписью и печатью турецкого султана – на имя хаджи Мехмед-Решид-эфенди. Друзья-дипломаты пытались отговорить Вамбери от опасного путешествия. Они напомнили ученому о многих замученных и обезглавленных, об отравленных и удушенных, о пропавших без вести на дорогах и в городах Средней Азии, но уже ничто не могло остановить Вамбери. Жажда открытий и познания неведомого мира властно тянули его на Восток.

Вамбери сменил костюм стамбульского эфенди на тряпье странствующего дервиша и в марте 1863 года отправился с попутным караваном паломников из Мекки к берегам Каспийского моря.

За благословение набожный лодочник переправил паломников через морской залив на берег Туркестана. Здесь, в устье реки Горген, обитали воинственные туркмены, жившие разбоем, грабежами и работорговлей. Однако святых странников они приняли с почтением и истинным мусульманским гостеприимством. Все хотели обнять гостей, надеясь, что и на них перейдет частица заслуг за совершение паломничества к святым местам. Следуя туркменскому правилу этикета, местные мужчины сильными тычками под ребра приглашали странников в юрты отведать угощение.

Форсировав мутные воды реки Атрек, караван через пустыню Каракумы направился на север, к Хиве. Постепенно песчаные барханы сменились такыром – высушенной солнцем твердой глинистой поверхностью красного цвета.

Шедший с караваном афганец из Кандагара уже давно пристально присматривался к хромому дервишу, заподозрив в нем переодетого ференги – неверного. Вамбери превосходно играл свою роль, но европейские черты лица и светлую кожу спрятать было невозможно. Однажды на привале афганец во всеуслышание заявил, что вместе с ними в Хиву идет лазутчик англичан, и предложил бросить его одного в пустыне. Вамбери взяли под свою защиту паломники из Мекки, с которыми он успел подружиться. Они поручились за хромого дервиша и заверили спутников, что он знатный турок, который состоит на службе у самого турецкого султана и совершает паломничество, исполняя волю своего духовного отца. А что касается необычного облика хаджи Мехмед-Решида, разве Аллах не создал единоверцев столь непохожими друг на друга?

Караван все дальше уходил в пустыню. Горизонт часто украшали великолепные миражи: парящие в воздухе города, замки и башни, сражающиеся воины. Запасы воды подходили к концу, а пополнить их было негде: в Каракумах почти нет оазисов.

На десятый день прямо по курсу послышался отдаленный гром. Если там разыгралась гроза, то есть надежда отыскать дождевую воду в углублениях глинистой почвы. По следам газелей и диких ослов караван достиг места, где царила настоящая весна. Лагерь разбили среди россыпи маленьких озер. Они тянулись на многие мили до самых предместий Хивы.

Хива утопала в цветущих садах, среди которых высились купола и минареты древнего города.

Афганец из Кандагара стал распространять слухи, что в город пробрался тайный агент врагов ислама. Чтобы обезопасить себя, Вамбери нанес визит знатному хивинцу Шюкрулла-бею, который десять лет был послом хивинского хана при дворе турецкого султана. Шюкрулла-бей тепло и с радостью принял столь редкого гостя. Засыпал его вопросами о Стамбуле и убедился, что дервиш в лохмотьях действительно турок-эфенди. На следующий день в келью Вамбери явился придворный офицер и передал приказание хазрета (величества) явиться во дворец, чтобы благословить хана чтением первой суры Корана.

Прибыв на аудиенцию, Вамбери предъявил мехтеру (министру внутренних дел) свой паспорт с тугрой. Благоговейно поцеловав «визу» турецкого султана, сановник почтительно проводил дервиша в покои хивинского хана.

Сейид-Мухаммед-хан сидел на ступенчатом возвышении со скипетром в руке. Прочитав суру и молитву, Вамбери ответил на вопросы Его Величества о проделанном пути. «Я много испытал страданий, но теперь щедро вознагражден созерцанием Вашей красоты», – склонив голову, отвечал дервиш. Хан пожелал наградить святого человека, но Вамбери отказался от денег, сказав, что у него есть только одно желание: да продлит Аллах жизнь хазрета до 120 лет.

Сейид-Мухаммеду очень понравился дервиш из Стамбула. Перед странником распахнулись двери лучших домов Хивы, ему пришлось принимать по шесть – восемь приглашений в день и везде обильно угощаться жирным пловом. Отказаться от еды в гостях у жителя Средней Азии – значит показать свою вопиющую невоспитанность и нанести обиду хозяину дома.

Прожив в Хиве месяц, Вамбери отправился в Бухару. Переправившись через Амударью, караван встретил двух ограбленных разбойниками полуголых, умирающих от голода людей. Бандиты рыскали где-то поблизости, и, чтобы избежать опасности, пришлось свернуть в пустыню Кызылкум и идти в Бухару по самой трудной дороге в самое жаркое время года.

Стоял июль. Температура достигала 60 °C. Ни одной птицы в воздухе, ни жука на земле. Только кости погибших здесь людей и животных – зловещие вехи тяжкого пути.