Александр Братерский - Открытый (в)опрос. Общественное мнение в современной истории России. Том I

Однако его роды были трудными. Президиум ВЦСПС встретил в штыки предложение «верха» приписать научную структуру к «школе коммунизма», каковой, по партийным канонам, являлись советские профсоюзы. При стартовых обсуждениях положения о ВЦИОМе члены секретариата ВЦСПС проявили полное невежество не только в вопросах изучения общественного мнения, но и в отношении собственных решений, «забыв» на время свою же резолюцию в поддержку ВЦИОМа, принятую в ответ на решения июньского (1987 г.) Пленума ЦК КПСС [38] Заславская Т. И. Избранное: В 3 т. Т. 3. Моя жизнь: воспоминания и размышления. М.: ЗАО «Изд-во “Экономика”», 2007. С. 595. . Главным препятствием на пути создания ВЦИОМа была заложенная в проект открытость, гласность его деятельности. По мнению профсоюзных «хозяев», все материалы ВЦИОМ должен был представлять только им, с тем чтобы они, и только они решали, что посылать в директивные органы, а чему закрывать дорогу куда бы то ни было. Даже в ЦК КПСС, чьей волей создавался всесоюзный механизм исследований общественного мнения, ВЦИОМ не мог выходить самостоятельно. Конец истории благополучный, ВЦИОМ пробился к народу. Однако я поступлю против научной и гражданской совести, если не скажу о муках сотворения нового дела. Заславская писала: «При обсуждении положения издевались над Грушиным <���…> били его и в зубы, и в живот, хотя знали, что конечной победы им не видать» [39] Там же. С. 596. .

Замечу, что весь этот цикл с благополучным эпилогом занял около 60 лет – если вести отсчет с конца двадцатых годов. В другом измерении это составило свыше 30 лет, если считать от дней работы ХХ съезда КПСС.

В основе моего понимания истории послевоенной социологии, предшествовавшей созданию индустрии опросов общественного мнения и появлению ВЦИОМ, лежит оппозиция естественного и неестественного (несвободного, подконтрольного, регламентированного сверху) процессов возникновения и развития социальных наук. В СССР господствовала неестественная форма существования социологии (по аналогии с другими сферами), знаменовавшая собой полную зависимость ученых и администраторов науки от власти, прежде всего партийной и государственной. Вмешательство режима в деятельность профессионального сообщества было постоянным, именно оно стало предпосылкой ущемленного состояния науки и всех ее компонентов [40] Фирсов Б. М. История советской социологии: 1950–1980-е годы. Очерки. 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2012. С. 432. .

Для людей, которые никогда в руках не держали советский паспорт, полагаю, будет бесценен этот рассказ о том, как пораженная в правах наука обретала статус полноценной научной дисциплины. Как периодизация истории социологии оказалась сопряжена с ее отношениями с властью. Как все та же наука выглядит в глазах социологического сообщества, которое получило возможность подвести некоторые итоги пути, пройденного от начала реабилитации социологии и опросов общественного мнения до наших дней.

Б. М. Фирсов,

доктор философских наук, профессор, создатель и почетный ректор Европейского университета в Санкт-Петербурге

Июль, 2020

Отправной точкой возрождения социологии в СССР можно считать состоявшуюся в 1956 г. конференцию Международного института социологии по проблемам мирного сосуществования, в ходе которой ученые обратили внимание Академии наук СССР на то, что общественные науки не ограничиваются только научным коммунизмом и философией. В августе этого же года группа советских ученых приняла участие в III Всемирном социологическом конгрессе в Амстердаме.

В период оттепели был выбран курс на расширение международных связей, но участие в крупных научных мероприятиях за рубежом предполагало членство в национальных профессиональных организациях. В 1958 г. была учреждена Советская социологическая ассоциация (ССА). В рамках ассоциации и поставили вопрос о необходимости выделения социологии в самостоятельную дисциплину. Андрей Здравомыслов, президент Профессиональной социологической ассоциации (1992–2002), описывал этот период так: «Когда мы начинали эту работу, одним из главных мотивов социологической деятельности было зафиксировать несоответствие реальности и официальной идеологической доктрины».

С другой стороны, указывает Юрий Левада, «попытка возродить социологию в советском обществе 60-х годов была предпринята <���…> в рамках ожидания очередного социального чуда, каковое воплощалось в лозунге “научного управления” обществом» [42] 50/50: Опыт словаря нового мышления / Под общ. ред. М. Ферро и Ю. Афанасьева. М.: Прогресс, 1989. С. 221. . Благодаря этому «социология, как, пожалуй, ни одна общественная наука в СССР, была на подъеме. Это проявилось в кадровом составе: в социологию пришли яркие и квалифицированные люди, предполагалось, что социология изменит или поможет изменить жизнь. Она возникла в противовес идеологической науке, когда общество захотело чего-то нового, лучшего, „социализма с человеческим лицом“. Социология стала противовесом идеологии, которая воспринималась как тормоз. Главным вопросом для социологов стала возможность проверить, как идеологические догмы соотносятся с реальной жизнью» [43] Кинсбурский А. В. Интервью для книги «Открытый (в)опрос» А. Братерскому. Москва, 2020. .

Первые попытки эмпирического изучения общественного мнения путем использования опросного метода в СССР зафиксированы в конце 1950-х годов, когда при «Комсомольской правде» – главной молодежной газете страны – возник Институт общественного мнения (ИОМ). Это было совершенно неожиданно и необычно, и его создатель, Борис Грушин, позже говорил об ИОМ так: «Это был подарок судьбы, некий нечаянно подвернувшийся механизм для исторического прорыва страны в сторону гражданского общества, в политическую демократию – эффективный способ формирования общественности, повышения уровня ее самосознания, налаживания ее связей с другими политическими институтами, в том числе институтами власти» [44] Открывая Грушина. М.: Издательство МГУ им. Ломоносова, 2010. С. 223. .

Увы, за несколько лет существования ИОМ не только научился проводить научные опросы, но и столкнулся с полным игнорированием их результатов действующей властью. Возникло «драматическое напряжение между наукой и властью, базировавшееся на неприкрытой незаинтересованности органов управления в производстве объективного социального знания и выражавшееся в <���…> настороженном отношении к любой мало-мальски серьезной информации, которая добывалась в рамках научной (а не чисто сервилистской, холуйской) социологии <���…> Такая социология была одновременно и опасна, и неудобна» [45] Там же. С. 239. . Опасна и неудобна – потому что «а) свидетельствует о неблагополучии общества и б) требует принятия решений» [46] Там же. С. 18. . Усилия социологов по возрождению критической и эмпирической науки, добавляет Юрий Левада, «вызвали несоразмерные опасения идеологического порядка, поскольку выходили за рамки доминирующего нормативно-идеологического шаблона <���…> Это обрекло на неудачу всю попытку социологического ренессанса» [47] 50/50: Опыт словаря нового мышления / Под общ. ред. М. Ферро и Ю. Афанасьева. М.: Прогресс, 1989. С. 222. .