Array Коллектив авторов - Общественный разлом и рождение новой социологии: двадцать лет мониторинга

Подобные нюансы заставляют аналитика обращать внимание на психологические факторы политического поведения. Крайне различаются оценки ситуации мужчин и женщин в отношении к ситуации, с одной стороны, и их отношения к партиям – с другой. Позиции сторонников ВР и ЛДПР оказались прямо противоположными.

Среди голосовавших за ВР мужчин выделяется группа людей, от которых исходит уверенность в избранном пути, в самих себе. Они наибольшие оптимисты среди избирателей всех партий. Их же характеризует наивысшая степень спокойствия, уравновешенности (по этим показателям они обходят, кстати, и своих единомышленниц – женщин, голосовавших за ВР).

Мужская часть избирателей ЛДПР примечательна не только тем, что по степени пессимизма и нервного напряжения превосходит электораты всех иных партий, но еще более тем, что обгоняет по этим показателям и женщин, голосовавших за ЛДПР.

Если учесть при этом, что среди избирательниц ЛДПР много женщин в возрасте 40–55 лет, которые в наибольшей степени испытывают напряжения, страхи, то похоже, что их притягивает «чужая» агрессия. Внимая тем, кто сообщает о совершающемся где-то насилии, они получают возможность на уровне сознания оправдывать свои страхи, имеющие совсем иное происхождение. А внимая тому, кто предлагает, в свою очередь, применить к кому-то насилие, они получают не менее существенную теперь уже для их подсознания возможность «разгрузиться» от этих напряжений агрессией, осуществляемой заочно, передоверяемой лидеру, партии, армии и т. д.

В поведении мужской части электората ЛДПР немало фемининных черт, и, напротив, есть черты маскулинные в поведении женской части избирателей. Поэтому для части мужчин, испытывающих страхи и напряжения, о которых они заявили в своих ответах на вопросы ВЦИОМа, оказываются подходящими те механизмы «разгрузки», которые мы описали применительно к женщинам.

Впрочем, в образе лидера ЛДПР, каким он предстал с экранов ТВ в предызбирательные недели, были и совсем другие черты. Обращаясь к женщинам, он демонстрировал разительно контрастирующую с агрессией (а потому способную ее уравновесить) толерантность и мягкость. Сами по себе призывы к милосердию, пониманию других и пр.

70 способны привлечь часть людей, испытывающих страдание от жесткости и холодности окружающего их мира. В этом смысле они были функциональны для расширения круга сторонников ЛДПР и, видимо, сыграли важную роль в этом расширении, особенно в самые последние предвыборные дни, приведя под знамена ЛДПР изрядное число женщин, среди которых были и те, чьи взгляды можно назвать относительно «либерально-демократическими», кто ранее проявлял интерес к партии Явлинского, а может быть, и к партии Гайдара.

Но встает вопрос: совместим ли с этим «либерализмом» образ воинственного вождя в глазах «соколов» Жириновского, его электората, довольно агрессивного по своим установкам? Лидер ЛДПР апеллирует к негативным структурам массового сознания. Наиболее интересна из них та, что признает «права» на свободное поведение (что хочу, то и ворочу) за «главным», но не за каждым и не за собой. Тогда, в свою очередь, тот, кто куражится и не получает отпора, доказывает в глазах подобной публики свое право считаться «главным». От него не ждут последовательного, единообразного поведения. Он должен то казнить, то миловать, быть нынче суровым, завтра ласковым. Произвольно выбирая какую-либо из своих масок, лидер ЛДПР, таким образом, все более становится «единственной свободной личностью» в глазах своих поклонников. Это один из атрибутов особых, не людьми дарованных способностей и прав, признаваемых за такими лидерами.

Подтверждением тому, что Жириновский не потерял своих «классических» сторонников, могут служить данные опроса городского населения России, полученные нами в январе 1994 года. Потенциальный электорат ЛДПР уменьшается, готовы снова голосовать за ЛДПР лишь 65 % из тех, кто отдал Жириновскому свои голоса в декабре. В этом отношении потери «либерал-демократов» наибольшие, по сравнению с другими партиями и блоками. «Отпадают» те, кто присоединился к Жириновскому в последний момент голосования. Социально-демографические черты гипотетического электората вновь схожи с теми, что характерны для «убежденных» жириновцев. Происходит «похудение» электората ЛДПР.

В случае с ЛДПР можно не ожидать пришествия фашизма в Россию или иных апокалиптических катастроф. Вероятнее, ее присутствие на политической арене России на правах партии с массовой поддержкой сыграет роль сильного замедлителя реформаторских действий, если таковые вообще будут предприниматься. В гротескной форме ЛДПР будет предлагать ту политику по сохранению status quo, которую правительство или иные власти будут реализовывать в более респектабельной форме.

В современной отечественной ситуации участие в выборах – при общей неразвитости партийной системы, отсутствии механизмов ее формирования, «зачаточной» форме развития демократических и гражданских институтов – единственная реальная и активная форма политического участия населения в происходящих в стране событиях [23] О других формах политического участия см.: Зоркая Н. Политическое участие и доверие населения к политическим институтам и политическим лидерам // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 1999. № 1. На материале западных стран проблема политического участия рассматривалась в классической работе Дж. Олмонда и С. Вербы ( Almond G., Verba S. The Civic culture revisited. Boston, 1980). См. также: Barnes S.H. et al. Political action: Mass participation in five Western democraties. Beverly Hills, 1979. . Вместе с тем преимущественно мобилизационный характер электорального поведения россиян оборачивается тем, что в периоды между выборами наступает все более сильный спад политического интереса, размывание политических позиций, так или иначе проявленных на выборах, и все это – на фоне нарастающего негативизма в отношении деятельности как избранных представительных институтов власти, так и других ее ветвей.

При этом по сей день сохраняется достаточно высокий уровень готовности к участию в выборах, но не столько местных органов власти, сколько основных федеральных – Государственной думы и президента. Об этом свидетельствуют как данные опросов о намерениях участвовать в выборах, так и показатели реального голосования. По данным майского мониторинга, только одна пятая опрошенных заявляла о своем твердом намерении не участвовать в будущих президентских выборах, тогда как половина опрошенных, напротив, была уверена, что будет голосовать (при этом четверть из них еще не знала за кого). Сходная картина складывается и в отношении выборов в Государственную думу, хотя здесь готовность участия в них несколько ниже – 24 % опрошенных, по данным этого же опроса, не намерены участвовать в выборах, а 45 % уже в мае выразили уверенную готовность. Но в данном случае еще выше доля намеревающихся голосовать, но не знающих за кого: она составляет 36 % от этой группы.