Виктор Шнирельман - «Порог толерантности». Идеология и практика нового расизма

Сегодня становится ясно, что в России «раса» является прежде всего культурной конструкцией, о чем ярко свидетельствует бытовое понятие «черные». Как не без оснований отмечает американская исследовательница, в России «нация» и «национальность» служат заменой понятия «раса» [205] Lemon A. «What are they writing about us blacks?» Roma and «race» in Russia // Anthropology of East Europe Review. 1995. Vol. 13. № 2. P. 34–39. . Действительно, в бывшем СССР и в современной России этничность обладала теми самыми свойствами, которые американские социологи связывают с расой: она очень часто навязывалась с помощью созданных чиновниками и учеными классификаций, являлась продуктом современного научного «изобретения», имела прямое отношение к власти и доступу к тем или иным ресурсам, включала понятие об ущербности и прямо или косвенно культивировала представление о своей врожденности, «естественности» [206] Cornell S., Hartmann D. Ethnicity and race. P. 27–29. .

Определенный интерес для нашей темы представляет подход польского социолога М. Чижевского, проанализировавшего происходившее за последние 15–20 лет в Германии и Польше становление праворадикального движения, направленного против «иностранцев». Он проводит различия между «социологическим» подходом и подходом, делающим акцент на «расизме». Если второй исходит из наличия внутренних расистских ориентаций, побуждающих к нападениям на иностранцев, то первый делает акцент на социальных процессах, изначально вовсе не имевших отношения к расизму или ксенофобии. Среди социологических факторов он называет модернизацию в ФРГ и репрессивную социополитическую структуру в ГДР, возлагая на них ответственность за радикализацию немецкой молодежи, утратившей чувство безопасности и возлагавшей все надежды на насилие, связанное с праворадикальной идеологией. Он выделяет и два фактора, способствующие распространению расизма: расистская пропаганда, ведущаяся СМИ и способствующая развитию «повседневного расизма», а также политическая и законодательная дискриминация иммигрантов [207] Czyzewski M. «External» and «internal» voices in the explanations of right-wing extremist violence // Reisigl M., Wodak R. (eds.). The semiotics of racism: approaches in critical discourse analysis. Vienna: Passagen Verlag, 2000. P. 23–24. . Эти выводы можно распространить и на Россию.

Наконец, что сегодня заставляет людей выступать против расизма? Британский географ Элистер Боннет показывает, что и здесь наблюдается определенная вариативность. Люди называют разные причины, побуждающие их отвергать расизм. Среди них – то, что расизм, во-первых, подрывает социальное единство и ухудшает межгрупповые взаимоотношения, во-вторых, является «чуждой, привнесенной извне идеологией», в-третьих, служит интересам правящего класса, в-четвертых, тормозит развитие «нашего общества», в-пятых, является ложной ненаучной идеологией, в-шестых, искажает или вовсе стирает отдельные групповые идентичности и, наконец, в-седьмых, отрицает равенство и способствует социальной несправедливости. При этом, по словам Боннета, три последние причины составляют самую сердцевину антирасизма [208] Bonnett A. Anti-racism. London: Routledge, 2000. P. 4–7. . Наконец, сегодня антирасисты доказывают, что, сочетая равенство с различиями, этнические культуры вполне совместимы с международными институтами [209] Lentin A. Racism and anti-racism in Europe. London: Pluto Press, 2004. P. 309. .

Общим местом в этнологии является представление о том, что в глубоком прошлом люди относили к категории «людей» лишь членов своей собственной группы. Следы этого сохранились в некоторых этнонимах, означающих «человек/люди», и были обнаружены специалистами у ряда племенных групп. Некоторые авторы включают такие представления в категорию «этноцентризма», но не расизма. Например, по мнению Р. Бенедикт, до появления теории социодарвинизма с его идеей «выживания наиболее приспособленных» (формула Г. Спенсера) о сохранении «чистоты крови» не могло быть и речи, ибо в племенных обществах «антагонизмы были не расовыми, а культурными» [210] Benedict R. Race and racism. P. 100. . Поэтому такие данные она рассматривала в рамках «предыстории расизма», включая туда также античность и раннее Средневековье, когда межэтнические и межрасовые браки ни у кого сомнений не вызывали [211] Ibid. P. 98–106. Правда, она обнаруживала «фанатичный расизм» в пророчествах Эзры, требовавшего положить конец бракам израильтян с иноплеменниками. Ibid. P. 103. Однако другие авторы не находят в этом мотивов «расового превосходства», ибо речь шла о защите своей религии от ее размывания иными верованиями в условиях диаспоры. Ведь создатели Торы опасались, что под влиянием своих жен-чужестранок израильтяне могут отказаться от иудаизма. См.: Leech K. (ed.). Theology and racism, 1. The Bible, racism and anti-semitism. London: Race, Pluralism and Community Group, 1985. P. 7; Swain C. M. The new White nationalism in America. Its challenge to integration. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 2002. P. 393. .

О том, когда именно возник расизм, различные авторы расходятся. Некоторые не видят различий между расизмом и ксенофобией, что заставляет их верить в универсальность расизма [212] См., напр.: Memmi A. Le racisme. Paris: Gallimard, 1982; Taguieff P.-A. La force du préjugé: essai sur le racism et ses doubles. Paris: La Decouverte, 1988; Geiss I. Geschichte des Rassismus. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1988. . Советский социолог А. Шийк не сомневался в том, что расовые предрассудки существовали еще в античную эпоху, но подчеркивал, что в разные исторические периоды они выглядели по-разному и играли разную роль [213] Шийк А. Расовая проблема и марксизм. С. 16–120. . Отдельные американские ученые, например историк Томас Госсет и философ Пол Тэйлор, полагают, что расовое мышление, хотя и отличное от современного, возникло еще в Древнем мире, но оно скорее выражалось в различении людей по физическому облику (т. е. в расиализации), а не в их порабощении на этом основании [214] Gossett Th. F. Race. P. 3–7; Taylor Paul C. Race. P. 21–22, 30. . К этой точке зрения склонялся и мексиканец Хуан Комас, однако свойственное Древнему миру презрение и отвращение к варварам он все же не решался называть «расизмом», связывая последний с апелляцией к наследственности [215] Комас Х. Расовые мифы // Плисецкий М. С. (ред.). Расовая проблема и общество. М.: Изд-во иностранной литературы, 1957. С. 201–203. .

Однако некоторые западные историки, напротив, доказывают, что основы расизма в виде «проторасизма» были заложены еще в Античности. К таким основам израильский историк Бенджамин Айзек относит географический детерминизм, идею наследования благоприобретенных качеств, концепции автохтонности и чистоты происхождения, а также веру в то, что некоторые человеческие группы были обречены на рабство [216] Isaac B. The invention of racism in classical antiquity. Princeton, N. J.: Princeton Univ. Press, 2004; Idem . Proto-racism in Graeco-Roman antiquity // World Archaeology. 2006. Vol. 38. № 1. P. 32–47. См. также: Delacampagne Ch. L’invention du racisme. Paris: Fayard, 1983. . Ряд авторов обнаруживают квазирасизм и в средневековой Индии, однако там акцент все же делался больше на поведении и моральных нормах, чем на физическом облике, и идеи расового превосходства не отмечалось. Кроме того, касты вовсе не отличались той жесткой эндогамией, которую им обычно приписывают расисты [217] Об этом см.: Robb P. South Asia and the concept of race // Robb P. (ed.). The concept of race in South Asia. Delhi: Oxford Univ. Press, 1997. P. 8–10; Brockington J. Concepts of race in the Mahâbhârata and Râmâyana // Robb P. (ed.). The concept of race in South Asia. Delhi: Oxford Univ. Press, 1997. P. 97–108. .