Новелла Матвеева - Песни русских бардов. Серия 4

Да надежды злые.

Все слабее запах

Очага и дыма,

Молока и хлеба.

Где-то под ногами

Да над головами

Лишь земля и небо,

Лишь земля и небо,

Лишь земля и небо.

Встань пораньше, встань пораньше, встань пораньше,

Когда дворники маячат у ворот»

Ты услышишь, ты услышишь, как веселый барабанщик

В руки палочки кленовые берет.

Ты услышишь, ты услышишь, как веселый барабанщик

В руки палочки кленовые берет.

Будет полдень, суматохою пропахший,

Звон трамваев и людской водоворот.

Но прислушайся, услышишь — тот веселый барабанщик

С барабаном вдоль по улице идет.

Но прислушайся, услышишь — тот веселый барабанщик

С барабаном вдоль по улице идет.

Будет вечер, заговорщик и обманщик,

Темнотою все на свете обольет.

Но вглядись и ты увидишь — тот веселый барабанщик

С барабаном вдоль по улице идет.

Но вглядись и ты увидишь — тот веселый барабанщик

С барабаном вдоль по улице идет.

Грохот палочек — то ближе он, то дальше.

Сквозь сумятицу, и полночь, и тумак

Неужели ты не слышишь, как веселый барабанщик

Вдоль по улице проносит барабан?

Как мне жаль, что ты не слышишь, как веселый барабанщик

Вдоль по улице проносит барабан.

Ты в чем виновата? Ты в том виновата,

Что зоркости было в тебе маловато.

Красивой слыла, да слепою была,

Красивой слыла, да слепою была.

А в чем ты повинна? Ты в том и повинна,

Что рада была любви половинной.

Лобимой слыла, да ненужной была.

Любимой слыла, да ненужной была.

А кто в том виною? А ты, знать, виною,

Что тенью была у него за спиною,

Все тенью была, никуда не звала.

Все тенью была, никуда не звала.

Эта женщина, увижу и немею,

Потому-то, понимаешь, не гляжу.

Ах, ни кукушкам, ни ромашкам я не верю

И к цыганкам, понимаешь, не хожу.

/2 раза/

Набормочут — не люби ее такую,

Напророчут — до рассвета заживет,

Ах, накоддуют, нагадают, накукуют,

А она на нашей улице живет.

/2 раза/

Эта женщина, увижу и немею,

Потому-то, понимаешь, не гляжу.

Ах, ни кукушкам, ни ромашкам я не верю

И к цыганкам, понимаешь, не хожу.

/2 раза/

Мне в моем метро никогда не тесно,

Потому что с детства оно как песня,

Где вместо припева, вместо припева —

Стойте справа, проходите слева.

Порядок вечен, порядок свят —

Те, что справа стоят, — стоят,

Но те, что идут, всегда должны

Держаться левой стороны.

Здесь птицы не поют,

Деревья не растут,

И только мы плечом к плечу

Врастаем в землю тут.

Горит и кружится планета,

Над нашей родиною дым.

И значит нам нужна одна победа,

Одна на всех, мы за ценой не постоим.

Одна на всех, мы за ценой не постоим.

Нас вдет огонь смертельный,

И все ж бессилен он.

Сомненья прочь,

Уходит в ночь

Отдельный

Десятый наш десантный батальон.

Десятый наш десантный батальон.

Едва огонь угас,

Звучит другой приказ,

И почтальон сойдет с ума,

Разыскивая нас.

Взлетает красная ракета,

Бьет пулемет, неутомим.

И, значит, нам нужна одна победа,

Одна на всех, мы за ценой не постоим

Одна на всех, мы за ценой не постоим

Нас вдет огонь смертельный,

И все ж бессилен он.

Сомненья прочь,

Уходит в ночь

Отдельный

Десятый наш десантный батальон.

Десятый наш десантный батальон.

От Курска и Орла

Война нас довела

До самых вражеских ворот,

Такие, брат, дела.

Когда-нибудь мы вспомним это

И не поверится самим.

А нынче нам нужна одна победа,

Одна на всех, мы за ценой не постоим.

Одна на всех, мы за ценой не постоим

Нас вдет огонь смертельный,

И все ж бессилен он.

Сомненья прочь,

Уходит в ночь

Отдельный

Десятый наш десантный батальон.

Десятый наш десантный батальон.

Он, наконец, явился в дом,

Где она сто лет вздыхала по нем,

Куда он сам сто лет спешил —

Ведь она так решила и он решил.

Клянусь, что это любовь была,

Посмотри, ведь это ее дела.

Но знаешь, хоть Бога к себе призови,

Разве можно понять что-нибудь в любви.

И поздний дождь в окно стучал,

И она молчала, и он молчал,

И он повернулся, чтобы уйти,

И она не припала к его груди.

Припев

Арбатского романса старинное шитье,

К прогулкам в одиночестве пристрастье.

Из чашки запотевшей счастливое питье,

И женщины рассеянное ’’здрасьте”.

Не мучьтесь понапрасну, она ко мне добра.

Легко и грустно век почти что прожит.

Поверьте, эта дама из моего ребра,

И без меня она уже не может.

Любовь такая штука, в ней так легко пропасть,

Зарыться, закружиться, затеряться,

Нам всем знакома эта губительная страсть,

Поэтому не стоит повторяться.

Бывали дни такие — гулял я молодой,

Глаза глядели в небо голубое,

Еще был не разменен мой первый золотой,

Пылали розы, гордые собою.

Еще моя походка мне не была смешна,

Еще подметки не пооторвались,

Из каждого окошка, где музыка слышна,

Какие мне удачи раскрывались.

Не мучьтесь понапрасну, всему своя пора,

Траву взрастите, к осени сомнется.

Вы начали прогулку с арбатского двора,

К нему-то все, как видно, и вернется.

Раскрасавец двадцатых годов,

Позабывший про старость и раны,

Он и нынче, представьте, готов

Нам служить неустанно.

Он когда-то гремел и блистал,

На него любоваться ходили,

А потом он устал и отстал,

И его позабыли.

По проспектам бежать не дают,

В переулках дожить разрешают,

Добрых песен о нем не поют,

Со смешком провожают.

Но по улицам, через мосты

Он бежит, дребезжит и бодрится

И с горячей ладони Москвы

Все сойти не решится,

Все сойти не решится.

А мы швейцару, — Отворите двери!

У нас компания веселая, большая,

Приготовьте нам отдельный кабинет!

А Люба смотрит — что за красота,

А я гляжу — на ней такая брошка.

Хоть напрокат она взята,

Пускай потешится немножко.

А Любе вслед глядит один брюнет.

А нам плевать, и мы вразвалочку,

Покинув раздевалочку,

Идем себе в отдельный кабинет.

На нас глядят бездельники и шлюхи.

Пусть наши женщины не в жемчуге,

Послушайте, пора уже,

кончайте ваши ”ах" на сто минут.

Здесь тряпками попахивает так,

Здесь смотрят друг на друга сквозь червонцы.

Я не любитель всяких драк,

Но мне сказать ему придется,