Из современной английской новеллы

Автор, верный себе, оставляет развязку в тумане, а точнее — предоставляет читателю домыслить и осмыслить ситуацию, ибо "Загадка" все же не детектив, а психологическое и социальное исследование каких-то сторон бытия современного англичанина.

С той же уверенной невозмутимостью Фаулз опускает занавес, не раскрыв до конца криминальную историю, рассказанную одним из двух героев в "Бедняжке Коко", старым литератором, которому судьба уготовила встречу с грабителем особого толка. Он не просто обчищает пустующие зимой дачные коттеджи состоятельных горожан, он "экспроприирует излишнюю частную собственность" (в свою пользу), вооружившись к тому же сентенциями из арсенала квазимарксистской фразеологии западных "леваков". Это и есть второй и, быть может, главный "герой" рассказа. Но автор не удовлетворяется поверхностной задачей изображения привычного уже в европейской литературе типа левацкого демагога, тупого невежды в лучшем случае, опасного разрушителя — в худшем. Итог, к которому приходит в своих аналитических размышлениях о случившемся сам пострадавший, неожидан и любопытен…

Небольшое это введение менее всего претендует на роль очерка или критического обзора современной английской новеллы. Сам материал, как говорилось уже, не дает такой возможности. Просто хотелось бы способствовать более близкому знакомству читателя с некоторыми авторами, достойными внимания рассказчиками, которых мы собрали под одной крышей. А теперь — слово за ними.

И. Левидова

Сначала я подумал, что это не он, слишком уж большое совпадение — с какой стати он вдруг в Лондоне и идет мне навстречу по Риджент-стрит? Потом я стал уговаривать себя, что это все-таки не он, а когда окончательно убедился, то понадеялся, что он меня не заметит, но, конечно, он меня заметил, закричал "Боб!", замахал и прибавил шагу, словно мы старые-старые друзья, а уж чего не было, того не было.

Он говорит:

— Здорово, Боб! Какими это ты судьбами в Лондоне? — Схватил мою руку и принялся трясти так, словно в мире у него никого, кроме меня, нет. И вот тут мне стало его жалко, хотя, когда я прочел об этом, то ничего подобного не почувствовал. Щеки у него ввалились, исхудал — смотреть страшно, под глазами синяки, и вид такой, словно он неделю не спал.

— А ты-то чего здесь? — говорит. — Ты-то чего здесь?

И до того дружески, что даже за него неловко. Я говорю:

— По делам. А вы тут какими судьбами?

Он вдруг весь сжался — совсем это было не в его стиле, — поглядел по сторонам и только тогда ответил:

— Был у своего адвоката. С юристами советовался. Ты же не думаешь, что я этим подлецам спущу, а?

Я говорю:

— Ну конечно.

А что еще я мог сказать?

— У тебя ведь есть время выпить чашку чая? Обязательно выпьем по чашечке, — говорит он, хватает меня за локоть и тащит к двери кафе. Я не хотел туда идти. Я хотел от него отделаться — очень уж все это неприятно было. Но тут мне опять стало его жалко, и я пошел с ним.

Зал большой, столиков десятки и составлены тесно. Мы сели и заказали две чашки чая. Он вытащил пачку сигарет и протянул мне.

— Что это, Джек, вы курите? — говорю и глазам своим не верю. Он всегда молодым игрокам внушал, чтобы они курить или пить и думать забыли, вот как он сам, но тут я поглядел на его пальцы, а они совсем желтые от табака. Он говорит:

— А, да! Я же в твое время не курил? — И так торопливо, словно ему стыдно, а я говорю:

— Нет, никогда.

Он говорит:

— Ну так что же ты об этом думаешь, а?

Я понимал, чего он от меня ждет. "Это возмутительно, Джек. Неслыханно!" Но я просто не мог себя заставить. Все-таки я не настолько лицемер.

Он говорит:

— После стольких лет, после всего, что я для них сделал, Боб. Я ведь, можно сказать, свою жизнь на них положил.

— Я знаю, Джек, — говорю. А он спрашивает:

— Все еще занимаешься своими физкультурными штучками?

— Физическим воспитанием? — говорю я. — Да. Потому я и здесь. Как раз об этом кое с кем беседовал.

— Вот как, — говорит он, но было ясно, что это ему совсем не интересно, и он тут же сказал: — Два раза выигрывали чемпионат. Три раза — кубок ассоциации. А каких игроков я для них находил, Боб, каких игроков им вырастил!

— Знаю, Джек, — говорю я, а он говорит:

— Я же им тысячи сэкономил. Сотни тысяч. На одних только тех, кого продал другим клубам.

— Да, — говорю, а он говорит:

— Взять хотя бы тебя.

Я опять сказал "да", и, наверное, в моем тоне все-таки что-то проскользнуло, потому что он вдруг посмотрел на меня. Но я глядел так, словно ничего в виду не имел, и он опять заговорил:

— А каким образом они это проделали! Ты знаешь, как я об этом узнал? Из газет, Боб, из газет.

— Я знаю, — сказал я. — Я про это читал.

— Никогда не забуду! — сказал он, и глаза у него расширились, как будто он заново пережил эту минуту. — Открываю газету, — сказал он, — и пожалуйста! На первой странице, черт ее дери: "ЮНАЙТЕД" УВОЛЬНЯЕТ БРЕДЛАФА". Я глазам своим не поверил, Боб. Перечитываю, а буквы так и пляшут.

— Да, конечно, — сказал я.

— Я сразу схватил телефон, — сказал он. — Позвонил этой сволочи председателю. Я понять хотел: что происходит? Ведь с последнего совещания в правлении и недели не прошло. А на нем ни слова сказано не было. Ну ни единого слова.

Он снова посмотрел на меня: ему нужно было, чтобы я как-то отреагировал, а у меня по-прежнему ничего не получалось, и сразу столько нахлынуло воспоминаний — теперь в этом была какая-то ирония. Я повторял и повторял про себя: тот, кто живет мечом… А он все говорил:

— Я ему звоню, а мне отвечают, что его нет. Ах нет, говорю. Так вы передайте ему, что я сейчас приеду и буду ждать перед его кабинетом, пока он не появится. И знаешь что?

— Что? — сказал я.

— Он так и не появился, — сказал он. — Я битых три часа там просидел, но он так и не появился. В собственном кабинете! В клуб поехал — то же самое. Никого нет. Никого из членов правления. Звоню им — тоже никого нет. Только репортеры. "Это правда, Джек?", а я говорю: "Не знаю". Но тогда-то я уже знал.

Он закурил вторую сигарету. Пальцы у него дрожали. Жалко дрожали. Он сказал:

— И знаешь, как мне сообщили? То есть официально? Входит Джон Уилкс, помощник секретаря, и говорит: "Вам письмо пришло, Джек". Вот так. Письмо. Мы не возобновляем ваш контракт. Нет, как тебе это? Духу не хватило прямо мне объявить.

— Да, мерзко, — сказал я. Это я мог сказать.

— Хорошая у нас была команда, когда ты за нее играл, а, Боб? — говорит он. — Помнишь, какая была стройка нападающих? Ты, Джо Уинтер и Ронни Мосс?

Я говорю:

— Да.

А он говорит:

— А кубковая встреча в Хаддерсфилде, восьмая финала, кажется, когда мы проигрывали два мяча, а потом ты забил два, а Джо в дополнительное время третий, решающий!