Карен Бликсен - Современная датская новелла

Он нагнулся и потянул за ботву. Крепко сидит. Вытащил еще один куст и отделил от него клубни. Ну вот, опять эти гусеницы. Будь они неладны.

Он работал около пяти часов кряду, и к обеду славно управился. И с картошкой, и с вишней. Вишню собирать было ему совсем тяжко. Только он приставил стремянку к дереву и хотел на нее залезть, как у него отказали ноги. Решил немного погодить, передохнуть, но и это не помогло. Когда он все-таки взобрался на стремянку, у него закружилась голова. Ну нет, так просто он не сдастся. Никто не посмеет сказать, что он не смог собрать урожай вишни в своем саду. Старательно и медленно срывал он ягоду за ягодой. Они были такие спелые и сочные. Конечно, часть ягод успели поклевать птицы, но еще много осталось, и он наполнил ими, наверное, корзин пятнадцать. Хорошо уродилась вишня в этом году.

Старик сидел на скамейке, наполовину на солнце, наполовину в тени, и жевал хлеб. Оглядел сад и ощутил гордость. Все было в полном порядке. Осталось только картошку выкопать, а остальные дела уже переделаны. Земля была щедрой, но ведь и он потрудился на славу. Как он пестовал и лелеял первые всходы, безжалостно выдирал каждый едва заметный сорняк. Он окинул взором ряды вишневых деревьев, с которых снял ягоды, и ему вдруг почудилось, что Она снова здесь. Разве это не ее красный платок и коричневые сапоги мелькают? Она даже улыбается ему. Сюзанна. Но ведь этого не может быть, ее нет в живых. Он закрыл глаза, попытался отогнать видение. О таком лучше не думать. Странные вещи стали происходить с ним в последнее время. Как будто бы он вновь переживал былое. Порой ему казалось, что он целиком переносится в прошлое. Ему грезилось, что он отчетливо видит свою мать. Он просыпался ночью, и ему казалось, что она стоит у изголовья его постели. Она пытается что-то сказать ему, но он никак не может разобрать, что именно. Лицо у нее такое измученное. Иногда он видел и Сюзанну. Как-то ночью ему понадобилось выйти, а когда он вернулся, то Сюзанна лежала на его месте в постели. Она попросила принести ей воды, когда же он пришел со стаканом, ее уже не было. Остальную часть ночи он пролежал без сна и вспоминал последние дни их совместной жизни. Он вспоминал тот день, когда ее привезли домой с фабрики в черном автомобиле директора. «Головная боль и слабость», — так ему сказали. Ее уложили в постель, и больше она с нее не встала. Ночью, когда часы пробили час, она попросила стакан воды. Глаза у нее были чистые и ясные. Когда он принес воду, взгляд у нее был безжизненный, устремленный в пространство. Он протянул ей стакан, но она не взяла его. Где-то она теперь, его Сюзанна?

Как стучит сердце. Тук-тук. Тук-тук. «Знаете, отчего умерла Сюзанна?» — сказал он тогда врачу. Врач удивленно посмотрел на него. Неужто он не понимает?! «Она просто надорвалась», — сказал он. «Не буду спорить, — проговорил врач. — Не буду спорить».

С шоссе донесся гул мчащихся мимо машин, и он перевел взгляд в ту сторону. Машины ехали одна за другой, плотно прижавшись друг к другу, как жемчуг на нитке, и сверкали на солнце, как извивающаяся змея. Вереница секунд и минут. Издалека это движение представлялось ему воплощением нескончаемого бега времени. Постоянное механическое движение, но лишенное какой-либо цели. Прекратится ли оно когда-нибудь?

Он увидел птицу высоко в небе. Птица парила, широко раскрыв крылья. Сокол… Пятно медленно проплыло по голубому своду, а затем скрылось на горизонте к востоку. Наверное, когда смотришь на землю сверху, все видится по-иному. Автомобили, дома, люди. Крошечные точечки, пятна. Может, как раз в эту минуту какие-то необыкновенные существа сидят и смотрят с удивлением на эти крошечные точечки. Они видят их в постоянном движении. Но какова цель этого движения? Об этом они могут только гадать. И может быть, одно из этих существ поймет, что цели никакой нет, все происходит совершенно случайно. А если все эти существа были убеждены в осмысленности и упорядоченности движения, это открытие явится для них потрясением.

Старик вспомнил, как он сам впервые усомнился в целесообразности этого бесконечного движения. Его тогда уволили, и он метался в поисках работы. «К сожалению», — слышал он, куда бы ни обращался. «К сожалению. К сожалению». Слова произносились так вежливо и доброжелательно, а его распирало желание набить им всем морду. Дни становились все длиннее и длиннее. Он слонялся без дела, встречался с друзьями или пытался помогать по дому. Под конец дошел до того, что хоть ложись и помирай. Он никому не нужен. Он — ничто. Тридцативосьмилетний призрак. Вокруг тьма.

Однажды он пошел на могилу родителей. На кладбище все было так чисто и красиво. Вот они лежат рядышком, могила к могиле. Цветник к цветнику. Все так продумано, обихожено. Как этого не хватает живым. Да, у мертвых хороший дом, и стоит он на прочном фундаменте.

Удивительно, как воспоминания порой захватывают человека. Он снова перевел взгляд на небо. Какое оно ясное, голубое-преголубое. То там, то тут белые шелковистые облака. Они медленно проплывают, как небрежно разбросанные клочки ваты. Сколько раз, бывало, лежал он на спине, устремив взгляд в небесное пространство. Еще ребенком вглядывался в него, идя по полю. Небо поражало его. Есть ли где-то предел этой голубизне? Не может же она простираться бесконечно. Должно же что-то быть за ней. Он смотрел в голубизну до боли в глазах. Она была бездонной. Всматривался в самую высь, пытаясь проникнуть взглядом еще дальше. Откуда берутся краски? Когда нужно было что-нибудь покрасить в усадьбе, они сами смешивали их. Но откуда явилась эта небесная синь? Он спросил об этом отца. «В жизни много вопросов и мало ответов», — сказал ему отец. «Кто-нибудь да создал», — говорили другие взрослые. У них всегда было дел по горло, им было не до размышлений. А ему так хотелось знать обо всем на свете. О цветах, листьях, траве, о старых пнях, болотных кочках, кошках, автомобилях, тракторах, тягачах, курах, молочных бидонах, кремне, новорожденных детях. Почему, например, куры не могут летать? Почему у одних растений крупные листья, а у других — мелкие? Почему у людей нет крыльев? Почему даром парения в воздухе наделены только птицы? Почему человек стареет? И что такое смерть?

Жизнь шла, все меньше оставалось вопросов, но все больше было ответов. Перед самой войной они устроили забастовку. Отступись они — тогда бы их четырехнедельное упорство оказалось бы напрасным. А продолжение забастовки означало голод. Он понимал, что принятия решения ждут не от кого другого, как от него. Люди видели в нем своего вожака и ждали его слова. Оно пылало у него в сознании, он был уже готов произнести его, оно едва не слетело с его губ. Но тут на него начали давить социал-демократы, и если бы он прекратил забастовку, «обеспечил порядок», то заслужил бы их одобрительное похлопывание по плечу. «Как лидер ты ведь лучше знаешь, в какой момент к ним лучше подступиться», — сказал ему один из них. А Сюзанна посоветовала: «Пойди и поговори с народом». И он пошел. Стал ходить от одного к другому. «Не позволю выставлять меня дураком, — сказал один из товарищей. — Мы начали забастовку и мы доведем ее до конца». После этого он стал сам себе противен. Нечего сказать, хорош он — стойкий рабочий вожак.