Александр Немировский - История Древнего мира. Античность. Ч.1

Интерес к чувствам и настроению человека характерен и для творившего в совершенно иной манере современника Скопаса, одного из самых почитаемых в древности скульпторов — Праксителя.

Одну из его работ видел в Олимпии путешественник II века Павсаний: «Есть еще мраморный Гермес, который держит на руках малютку Диониса». Именно эту скульптурную группу в 1877 г. открыли в ходе раскопок. Гермес стоит, опираясь на ствол дерева, а младенец Дионис тянется к грозди винограда в поднятой руке брата. В облике Гермеса нет ничего, что отличало бы бога от человека. В его позе ленивая грация, лицо овеяно легкой грустью. Кажется, он вспоминает о чем-то далеком и полученное от Зевса задание — отнести младенца к нимфам — его не занимает.

327

Эта скульптура — не самая прославленная из творений Праксителя, но для нас она важна потому, что это, скорее всего, подлинник. Все остальные дошли в римских копиях.

Самой громкой славой пользовалась «Афродита Книдская» , которую античные искусствоведы считали «выше всех произведений не только древности, но вообще существующих во вселенной». Она стояла в открытом круглом храме, словно только что вышедшая из морской пены, доносимой прибоем. Известно, что многие древние ценители искусства приезжали в малоазийский город Книд, чтобы насладиться совершенной красотой творения Праксителя.

Кроме названных скульптур до нас дошло около 150 копий «Отдыхающего сатира» и по одной копии «Эрота и Аполлона с ящерицей ». Сохранились и значительные фрагменты рельефов Галикарнасского мавзолея (сторона фриза, изваянная Праксителем, без труда определяется по характерной для его творчества ленивой грации).

Третью сторону галикарнасского фриза выполнил Леохар, знаменитый своей бронзовой статуей Аполлона, мраморная копия которой хранится в Бельведерском дворике Ватикана под названием «Аполлон Бельведерский» .

Ко второй половине IV в. относится творчество самого плодовитого из греческих скульпторов — Лисиппа, начинавшего восхождение к вершинам мастерства со скромного труда ремесленника в бронзовой мастерской родного полиса Сикиона (древнего центра бронзового литья), а завершившего жизнь знаменитым автором полутора тысяч произведений, каждое из которых, по словам одного из римских писателей, могло бы принести ему славу.

Лисипп, в отличие от своих великих предшественников, не получил образования и на вопрос об учителях обычно отвечал — Природа и «Дорифор» Поликлета. Но как же превзошел канон Поликлета лисипповский «Апоксиомен» (дословно: соскабливатель) — юноша-атлет, счищающий после состязания прилипшие к телу грязь и масло. Если «Дорифор» застыл в неподвижности, несмотря на задуманное движение (передаваемое выставленной вперед ногой), то «Апоксиомен» — сама динамика при кажущемся покое. Огромна разница и в выражении лиц — безмятежно-спокойного у первого и пронизанного внутренним беспокойством, еще не остывшего от напряжения борьбы — у второго.

Лисипп. «Отдыхающий Геракл»

328

Из многочисленных изображений богов, атлетов и героев, отлитых Лисиппом в бронзе, до нашего времени дошло немного, да и то в мраморных копиях, если не считать «Отдыхающего Геракла» и «Кулачного бойца» , о принадлежности которых Лисиппу спорят до сих пор. Особенно близок был ему герой-труженик Геракл. Из серии «Двенадцать подвигов Геракла» сохранилась уменьшенная копия «Борьбы Геракла с Немейским львом» . Хранится она в Эрмитаже.

Кого бы ни изображал Лисипп — бога, атлета, мифического героя или Александра (чьим другом и придворным скульптором он стал) — все его образы несут печать тревожной эпохи, в которую он жил. Слава Лисиппа пережила время независимости его родины. Его произведения постепенно покидают Грецию и перевозятся завоевателями в Рим. Первым трофеем стал целый конный отряд воинов, павших в сражении Александра с персами при Гранике, — работа, заказанная в свое время Лисиппу самим Александром. Скульптуры распорядился отправить в Рим консул, подавивший последнюю попытку Эллады вернуть независимость, поддержав самозванца Лже-Филиппа (Андриска). Конники в полном составе были установлены на форуме, возле возведенного победителем храма. Что касается «Апоксиомена», то он уже во времена империи занял место возле терм Агриппы; римляне так ценили его, что, когда Тиберий приказал перенести статую в свой дворец, в городе вспыхнули волнения, и императору пришлось уступить.

В греческой живописи, равно как и в скульптуре, в IV в. формируются тенденции, в полной мере развившиеся в последующую эпоху. Вырабатывается новая техника энкаустики — живописи расплавленными восковыми красками, наносимыми на поверхность картины горячими металлическими инструментами. Древние энкаусты, в отличие от своих предшественников, на картинах вместо обычного «написал такой-то» указывали: «вжег». Поэтому они могли считать своим покровителем не только Аполлона, но и похитителя огня Прометея, ибо это он обеспечил вечность одному из древнейших искусств. Помимо крепости и светоустойчивости новая живописная техника позволяла добиваться блеска и иных художественных эффектов изображения.

Лисипп. «Отдыхающий Гермес»

329

Характерная особенность художестственной манеры времени после Пелопоннесской войны — стремление достигнуть достоверности изображаемого О художнике Зевксисе рассказывав что ему удалось так нарисовать виног рад, что к картине подлетали птицы, чтобы его склевать. Другой же художник Паррасий, так изобразил занавес, что смог обмануть и Зевксиса, попросившего его убрать полотнище, закрывавшее картину, хотя полотнище и было ее сюжетом. Самым прославленным из греческих художников IV в., да и не только этого века, был Апеллесс острова Кос. Говорили, что Александр только Апеллесу доверял изображать себя на картинах, так же как Лисиппу — в статуях. Извес: тна картина Апеллеса, сюжет которой — свадьба Александра с согдианкой Роксаной. Рассказывали, что однажды, состязаясь с художниками, Апеллес избрал судьями своего искусства не людей, а животных. Он привел в мастерскую коней, и они будто бы заржали при виде нарисованной, или, точнее, «выжженной», художником кобылицы. Картины Апеллеса, созданные в технике энкаустики, до нас не дошли: подвели не краски, а доски, на которые их наложили.