Александр Немировский - История Древнего мира. Античность. Ч.1

Кавдинская катастрофа.Расценив это вмешательство как нарушение договора, самниты объявили римлянам войну. Вызов был принят, и весной 323 г. против Самниума выступили римские легионы во главе с обоими консулами. Военачальником самнитов был Гай Понтий, уже проявивший себя в сражениях с римлянами и пользовавшийся особой популярностью, поскольку его отец считался человеком ученым, так как прошел обучение у философа-пифагорейца и даже беседовал с «царем философов Платоном». Понтий решил заманить римлян в ловушку. Он укрыл свое войско в лесах над Кавдинским ущельем и приказал дюжине своих воинов под видом пастухов пасти скот на некотором расстоянии друг от друга. Римские воины, посланные в разведку, наткнувшись на первых пастухов, привели их в лагерь, чтобы допросить, где находится внезапно скрывшееся из виду самнитское войско. Пастухи сказали, что самнитские легионы отправились в Апулию осаждать город Луцерию. Консулы им не поверили и послали за новыми «языками». И кого бы ни приводили, все в один голос утверждали то же, что и первые пастухи. Тогда консулы повели легионы к Луцерии.

347

Туда можно было пройти берегом Адриатического моря, кружной, но безрпасной дорогой, и напрямик, через горы, по узкому и извилистому Кавдинскому ущелью. Избрав второй путь, римляне втянулись в ущелье и довольно долго по нему шли, пока не наткнулись на перегораживавший ущелье завал из свежесрубленных деревьев и камней.

Тогда же были замечены над ущельем и неприятельские отряды. Посланная консулами разведка доложила, что точно такой же завал появился у входа в ущелье.

Консулы созвали своих легатов и трибунов в надежде найти какое-либо решение. Но его не было. Оставалось ждать, когда кончится провизия, и погибать от голода. Но и самниты находились в столь же затруднительном положении, не зная, как воспользоваться редкой удачей: перебить римлян или отпустить, добившись выгодного для себя мира. После долгих споров они приняли второе решение, навязав консулам мир; но, отпуская римлян, приказали им нагишом проползти под ярмом — двумя воткнутыми в землю копьями, поддерживавшими третье. Это было подобие импровизированной триумфальной арки, через которую впоследствии римляне проводили своих пленников. Возможно, эта магическая церемония преследовала цель не унизить римлян, как это впоследствии истолковывали римские историки, а очистить территорию и народ от вредоносных сил, которые таились в чужеземцах (у самих римлян был сходный обряд очищения, называвшийся «люстрацией»).

А если бы Александр в тот год не умер? Кавдинская катастрофа не имела для Рима последствий, подобных предшествующему поражению при речке Аллии. Горцы не воспользовались разгромом противника и не вступили в Рим, как это сделали за шестьдесят лет до них галлы.

Заканчивая свой рассказ о капитуляции римлян, римский историк Тит Ливий, труд которого является главным источником для изучения раннеримской истории, поставил вопрос: «А если бы Александр Македонский не умер?» Постановка этого вопроса связана с тем, что битва при Кавдинском ущелье произошла в год смерти Александра, намечавшего поход в Италию.

Разумеется, ученые-историки такими вопросами не задаются и на них не отвечают. И если мы его привели, то лишь для того, чтобы подкрепить принятое нами параллельное изложение судеб Македонии и Рима, необходимость которого ощущали уже древние. Что касается Ливия, то у него этот вопрос появляется еще и затем, чтобы в своем труде возвеличить Рим. Он был уверен, что даже и после Кавдинской катастрофы Александру Македонскому все равно не удалось бы одолеть римлян и римляне, разгромленные горцами, нанесли бы поражение великому полководцу. Такова была сила римского патриотизма во время написания Ливием его труда, в годы расцвета Римской империи при Августе. Это же чувство патриотизма не позволило Ливию и другим римским историкам спокойно снести позор Кавдинской катастрофы: они выдумали, будто бы на следующий же год римляне загнали самнитов в такую же ловушку и тоже заставили проползти под ярмом.

348

Источники. Бурное время возвышения Македонии и покорения ею II» Греции наиболее ярко отражено в речах современников и противников — Демосфена, до последнего дня жизни боровшегося против Филиппа, его главного противника Эсхина, польстившегося на македонское золото и горячо поддерживавшего завоевателей, и Исократа, видевшего в Филиппе вплоть до трагического финала при Херонее объединителя и спасителя Греции. Кроме современников свидетельства об этой эпохе сохранил Плутарх в биографиях Александра и особенно Демосфена.

К тому, что известно из литературной традиции, археология добавила великолепный памятник — открытую в древней столице македонских царей Эгах гробницу Филиппа. Пятнадцать лет посвятил поискам Эг греческий археолог М. Андроникос, искавший ее, вопреки всеобщему убеждению, близ деревушки Вергинии в 70 км от Салоник. И осенью 1977 г. его труд увенчался успехом. Внутри обширного (100 метров в диаметре) холма, который и сам Андроникос поначалу принял за естественный, потрясенным археологам открылся вход в гробницу. Над двумя дорическими колоннами на фреске длиной в пять с половиной метров разворачивалась панорама охоты на оленя, кабана и льва. Охота была любимым занятием Филиппа, и лицо одного из всадников поражало сходством с изображениями создателя македонской державы на золотых монетах.

Гробница оказалась неразграбленной. Обилие драгоценной утвари и тончайшей работы украшений, которыми была буквально завалена погребальная камера, дополнялось саркофагом. Из него извлекли золотую урну весом 8,5 кг с изображением на крышке многолучевой звезды, символа македонских царей. Завернутые в золототканое покрывало полуобгоревшие кости принадлежали женщине. Ожерелья, золотые цепочки и великолепная диадема с отчеканенными на ней летящими пчелами не оставляли сомнений в принадлежности женщины к царскому дому. Обследование останков показало, что она умерла в возрасте от 23 до 27 лет.

Вестибюль с этим захоронением был отделен от главного зала широкими мраморными дверями на медных петлях. Когда их открыли, взгляду предстал саркофаг на львиных лапах, прислоненный к стене, а в противоположном углу среди поражавших роскошью сосудов, треножников и прочей погребальной утвари особым великолепием выделялись боевое оружие и доспехи: золотые наконечники истлевших копий, золотой колчан, заботливо заправленный стрелами, меч в драгоценных ножнах с навершием из слоновой кости, шлем, украшенный головою Афины, щит, покрытый пластинами слоновой кости и листовым золотом в инкрустациях цветного стекла, чешуйчатый панцирь с прикрепленными к нему львиными головками и железная пектораль (нагрудник), роскощнач отделка которой компенсировала простоту и дешевизну металла. Посредине камеры были обнаружены кости коня, покрытые роскошной сбруей.