Александр Немировский - История Древнего мира. Античность. Ч.1

349

Урна с прахом Филиппа

В мраморном саркофаге оказалась одиннадцатикилограммовая золотая урна, отделан, ная драгоценными камнями. В центре ее крышки сияла звезда с расходящимися во все стороны лучами — древний символ македонских царей. В урне — кости и череп, хранящие следы промывки вином и смазанные жиром, прикрытые сверху венком из дубовых листьев и желудей от священного дерева Зевса, покровителя царской власти. В захоронении были обнаружены пять миниатюрных статуэток из слоновой кости, имеющих сходство с самим Филиппом, его родителями, женой и Александром. Последние сомнения в принадлежности останков Филиппу исчезли, когда был обследован череп: изъян глазницы свидетельствовал о том, что у покойного был поврежден глаз. К тому же один из найденных среди вооружения наколенников оказался несколько короче другого.

В гибели Филиппа было немало загадочного. Но тайны сопровождали Филиппа и после его упокоения. Кто эта молодая женщина, словно охраняющая вход в гробницу? Андроникос уверен, что это Клеопатра, любовь к которой стоила Филиппу жизни. С этим предположением трудно не согласиться. Но как могла допустить Олимпиада посмертное торжество своей счастливой соперницы?

Появление останков Клеопатры в царском склепе можно гипотетически представить себе следующим образом. Погребальный склеп Филиппа при жизни Александра не засыпался землей. После преждевременной смерти завоевателя Азии возник спор о месте его захоронения. Македонская партия настаивала на возвращении тела Александра на родину и захоронении его в отцовском склепе или рядом с ним. Египетская партия во главе с Птолемеем полагала, что душе Александра было бы приятнее находиться поближе к его египетскому «отцу» Амону. Большинство полководцев Александра были за отправку останков в Македонию.

Но Птолемей уже в Македонии похитил саркофаг и отправил его в Египет, где он хранился близ царского дворца в Александрии. Через некоторое время после этого родственники Клеопатры поместили ее останки в преддверии гробницы Филиппа, и сама гробница была засыпана. Олимпиада этому не могла уже помешать. Она была мертва.

Принесли раскопки и уникальный эпиграфический памятник — обнаруженный в 1934—1935 гг. в Амфиполе фрагмент македонского воинсК°г° устава времени Филиппа V, дающий сведения об экипировке воинов, о командном составе и о делении фаланги на подразделения, соответствующие римским манипулам.

350

Намного беднее дошедшие до нас источники, освещающие современные завоеванию Греции события на Апеннинском полуострове. История писавшего в IV в. до н. э. Тимея из южноиталийского города Тавромении, которому были близки развернувшиеся к северу от его родины события, до нас не дошла, историки же Балканской Греции начали проявлять к Риму интерес значительно позднее — лишь тогда, когда греки стали жертвой агрессии этого ранее им неведомого города. Самым ранним из сохранившихся до нашего времени трудов, освещавших завоевания Рима в Италии, стал труд Тита Ливия, жившего три столетия спустя после событий, излагавшихся им по трудам анналистов, также отстоявших от времени войн с самнитами, этрусками, галлами и греками на столетие. Рассказ Тита Ливия, хотя и менее мифологизированный, чем его рассказ о царском периоде, содержит достаточное количество легендарных деталей, вызванных к жизни патриотизмом римских историков, не желавших признавать поражений римских легионов. Наряду с Титом Ливием история завоевания Италии вошла в «Римскую историю» Аппиана, правда, Италийская, Кельтская, Самнитская, Сицилийская и островные ее книги дошли лишь в выдержках более поздних авторов. События галльского нашествия изложены в Плутарховой биографии Камилла, Самнитской войны — в биографии Попликолы, войны с Пирром — в биографии Пирра.

В нашем распоряжении помимо фактического материала, связанного с римскими завоеваниями, имеются подробные описания структуры римского легиона, устройства лагеря и установленных в нем порядков, места дисциплины в римском войске и других связанных с военной организацией Рима вопросов. Наиболее близкий ко времени первых римских завоеваний автор — Полибий, посвятивший всю VI книгу своей «Всеобщей истории» политической и военной организации Рима. Поскольку многие из военных принципов оставались неизменными на протяжении веков, современные историки используют в изложении связанных с римской армией вопросов также и более поздние труды Вегеция и Фронтина, посвященные римскому военному делу.

Глава 19. ДЕРЖАВА АЛЕКСАНДРА

В переломные эпохи всегда появляются люди, прорезающие горизонт, как кометы, — успевая в кратчайший срок изменить окружающий их мир. К числу таких поразительных, хотя и далеко не симпатичных личностей принадлежал Александр, сын Филиппа.

Ученик Аристотеля.Каким образом юноше, почти мальчику, удалось разрушить великую персидскую державу и сосредоточить в своих руках власть над народами Балканского полуострова и необозримым Восточным миром? Не находя ответа на этот и поныне не решенный вопрос, древние биографы приписали Александру божественное происхождение. Рассказывали, что к его матери являлся какой-то бог в облике змея и будто бы Филиппу однажды удалось через замочную скважину увидеть этого змея на супружеском ложе рядом с Олимпиадой, за что он был наказан соответствующим образом, потеряв глаз. Уверяли, будто родовспомогательницей при появлении на свет Александра была сама богиня Артемида, и это явилось причиной того, что она не уберегла свой собственный храм в Эфесе, подожженный честолюбцем Геростратом.

351

Легенды ходили и о детстве будущего завоевателя. Одна из них, более всего известная, повествовала о приручении мальчиком буйного коня Буцефала, настолько поразившем Филиппа, что из его уст вырвалось: «Ищи, сын мой, царство по себе, ибо Македония тебе мала». На самом деле Филипп был уверен, что Македония мала ему самому, и готовился осуществить завоевания, не деля славы ни с кем.

Единственный из рассказов о детстве Александра, заслуживающий внимания, — это рассказ о его обучении у великого философа Аристотеля. Чему и как учил Аристотель тринадцатилетнего Александра? Доподлинно известно, что он читал с ним «Илиаду». Рукопись ее, принадлежавшую учителю, Александр взял с собой, отправляясь в поход. Разумеется, чтение «Илиады» входило бы в программу обучения всякого ученика этого возраста. Но восприятие «Илиады» Александром было, бесспорно, иным, чем, например, у юного афинянина или эфеба любого другого демократического полиса. Александру, сыну басилея, предстояло и самому стать басилеем, и для него наняли учителя, чтобы подготовить его к престолу. Македонец был ближе к гомеровскому герою по мироощущению: ведь в Македонии сохранялись значительные элементы военной демократии, которая для афинян вставала лишь при чтении как нечто очень далекое, как исторический раритет.