Александр Немировский - История Древнего мира. Античность. Ч.1

Финикийско-карфагенская колонизация обеспечена литературными источниками неизмеримо хуже, чем греческая. Единственным компактным текстом, затрагивающим одно из ее направлений, является небольшой экскурс Фукидида в прошлое Сицилии, в котором историк сообщает о заселении острова до греков финикийцами, занимавшими все выступающие в море мысы и прилегающие островки и лишь с приходом греков оттесненными в западную часть острова. Это сообщение Фукидида до недавнего времени оспаривалось, поскольку археологических следов финикийского присутствия выявить не удавалось. Даже еще в литературе 20-х гг. XX столетия в лучшем случае признавалось существование на Западе финикийских торговых стоянок, но не колоний в собственном смысле слова. В последнее время бурные успехи карфагенской археологии показали значительную интенсивность финикийской и вслед за ней карфагенской колонизации. Древнейшие слои финикийско-карфагенских колоний обнаружены, кроме упоминавшихся выше колоний Сардинии и сицилийской Моции, также и в других городах Сицилии, на Балеарских островах, в Испании. Выход финикийцев за Столбы Мелькарта засвидетельствован найденным на Азорских островах Атлантического океана кладом финикийских монет.

158

Начальный период карфагенской колонизации не документирован современными этому процессу монетами из-за сравнительно позднего появления в Карфагенской державе чекана. Тем не менее монеты V в. и даже еще более позднего времени позволяют внести ряд уточнений в картину карфагенской колонизации африканского побережья, Иберии и особенно Сицилии и Сардинии. Монетные легенды с названиями чеканивших их пунийских городов позволяют составить детализированную карту Карфагенской державы. По относительной самостоятельности типов чекана в городах Сардинии можно судить о большей их независимости от Карфагена, чем другие колонии, тогда как факт начала этого чекана с 300 г. до н. э. говорит о второстепенном значении колоний Сардинии в финикийско-карфагенской торговле. Но особенно информативны монеты, чеканившиеся финикийско-карфагенскими колониями Сицилии. По их греческим легендам можно судить о гораздо более тесном соприкосновении с греческими торговцами, чем можно думать на основании сохранившейся литературы. Причем не случаен сам факт появления первых финикийских эмиссий на полвека раньше, чем в самом Карфагене, в главных финикийско-пунийских колониях Сицилии — Моции, Солунте и Панорме, а также не только положенная в основу чекана эвбейско-аттическая весовая система и тот же номинал, что и в греческих городах острова, но и греческие легенды на этих первых карфагенских монетах. Вместе с тем включение карфагенян в монетную систему острова лишь после 480 г., ознаменованного поражением карфагенян при Гимере, позволяет определить характер взаимоотношений с греками в более ранний период как значительно более враждебный.

Еще хуже обеспечена источниками этрусская колонизация, по которой может быть использован практически лишь археологический материал, полученный в ходе раскопок городов Северного и Южного двенадцатиградий (да и то ограниченно, поскольку последующее строительство почти полностью уничтожило ранние слои этих этрусских колоний), и памятники письменности, позволяющие по особенности письма понять, какие полисы выводили колонии.

Северопонтийская археология.Великая средиземноморская колонизация, нашедшая отражение в греческой и римской исторических традициях (финикийская и этрусская не сохранились), изучается преимущественно на материалах, добытых археологией как в виде вещественных остатков, так и надписей, и монет. Для нас ближе всего история северопонтийской археологии, вот уже два столетия являющаяся частью российской исторической науки.

Включение Крыма и земель между Днепром и Днестром в состав России в конце XVIII в. сделало их доступными научному исследованию, которое началось с установления местоположения древнегреческих полисов и описания их находящихся на поверхности остатков. В этом великая заслуга знаменитого академика П. С. Палласа, путешествовавшего по югу России в 1793— 1794 гг. и давшего о своем путешествии отчет в книге, вышедшей семь лет спустя в Лейпциге. Палласу было известно местоположение Херсонеса и Ольвии, и он описал их топографию и издал несколько попавшихся ему на глаза монет и надписей. В 1799 г. в этих же местах путешествовал крымский судья Н. Сумароков, выпустивший книгу о путешествии по Крыму и Бессарабии в 1800 г. Таким образом, заслуга открытия греческих полисов на юге России должна быть поделена между Палласом и Сумароковым. В 1819—1820 гг. два новых путешественника, опять-таки обрусевший немец и русский, П. И. Кеппен и М. И. Муравьев-Апостол уточнили сведения своих предшественников. Вскоре начались раскопки, в основном хищнические, умножившие количество памятников греческого искусства, поступивших в музеи Петербурга, Москвы и Одессы. Регулярные раскопки Херсонеса, Ольвии, Пантикапея и других северопонтийских греческих колоний начались в конце XIX — начале XX в.

159

Раскопки Херсонеса начал в 1877 г. Оскар Казимирович Костюшко-Валюженич, севастополец, редактор «Севастопольского листка». Самоучка, фанатик археологии, он обладал энергией и настойчивостью Шлимана, но раскопки ему пришлось проводить на скромные суммы, выделяемые императорской археологической комиссией и к тому же имея дело с монастырем, оккупировавшим территорию древнего города на том основании, что именно здесь произошло крещение Руси. В 1894 г. безденежье и нападки невежественного духовенства на «иноверца» (хотя и принявшего православие) повергли археолога в отчаяние. «Зачем, — писал он, — я не родился столетием раньше, я бы пал к ногам великой Екатерины и спас бы Херсонес... от его будущих врагов, принесших ему... больше зла, чем это сделали скифы и остальные варвары».

И все же Херсонес был очищен от земли и предстал во всей мощи своей оборонительной стены, сложенной с удивительным изяществом и искусством. Наибольшее впечатление производит фланговая башня, известная как «Башня Зенона» (по имени византийского императора). Изучение ее позволило выделить следы работ многих столетий, в ходе которых башня перестраивалась и укреплялась после разрушений или в ожидании нашествий.

Камни защищали Херсонес от враждебного внешнего мира, обеспечивая реальность того, что на отчеканенной в городе монете обозначалось словом «элевтерия» — свобода. На камнях, использовавшихся как материал для письма, строится воссоздаваемая исследователями нескольких поколений история античного Херсонеса. Из них мы узнаем о событиях его почти тысячелетней истории — от основания города до перехода под власть византийских императоров: о вторжениях варваров и их отражении, о союзах с другими государствами, о строительстве, о почитании богов, о постоях чужих гарнизонов и многом другом. Такую же роль играют и монеты, иллюстрирующие своими изображениями и легендами распространение мифов и религиозных культов, события военной истории, а весом и содержанием металлов — экономическое состояние государства.