Александр Немировский - История Древнего мира. Античность. Ч.1

Средства на постановку давали удостоившиеся этой чести богатые граждане, называвшиеся устроителями театральных состязаний (хорегами). Вплоть до представления они содержали хоры и оплачивали их наставников.

И вот наступал день препровождения в театр главного зрителя и судьи — самого Диониса. С утра его статую, соблюдая все предосторожности, предусмотренные церемонией, выносили из храма и несли в сопровождении вооруженных юношей-эфебов на агору, где возле алтаря олимпийским богам разворачивалось грандиозное жертвоприношение в его честь, а вечером, уже в темноте, освещаемые множеством факелов, эфебы, приплясывая под звуки флейт, доставляли бога в театр, на выделенное ему почетное место.

272

В течение двух последующих дней десять хоров от десяти фил состязались вокруг алтаря Диониса, прославляя великого бога дифирамбами (так назывались посвященные ему гимны). К вечеру последнего из этих дней становились известны победители, и это давало повод к началу пиров, в которых участвовали все граждане Афин.

Наконец, на четвертый день Великих Дионисий открывались театральные представления. В театр собирались с подушками и провизией еще затемно, чтобы занять места поудобнее. Садиться можно было где угодно, кроме первых почетных рядов, предназначенных для должностных лиц, жрецов, победителей олимпийских игр и, конечно же, кресла жреца Диониса.

До начала торжества в театре было шумно: нечасто представлялась возможность встретить старых знакомых, поделиться семейными и полисными новостями. Но вот с первыми лучами солнца все стихало. Начинались официальные церемонии, совсем не случайно приуроченные к празднику Диониса: ведь в театре присутствовали все граждане — наиболее бедным из них со времени Перикла выдавались специальные «театральные деньги» (теорикон), обеспечивавшие прожиточный минимум в дни, посвященные зрелищу.

Перед афинянами проходили рабы, пронося дары союзников, да и богатства собственного города выставлялись на всеобщее обозрение в орхестре. Затем полис демонстрировал благодарность тем, кто совершил подвиг или оказал услугу городу. Вспоминали погибших в сражениях за отечество, и их сыновья, если они в этот год достигли совершеннолетия, поименно выкликаемые глашатаем, получали от города положенное гоплиту вооружение. Затем глашатай вызывал тех, кому за заслуги присуждался золотой венок.

Во время короткого перерыва вновь поднимался нестройный гул — темпераментные зрители не могли не вернуться к воспоминаниям о павших друзьях, не обменяться мнениями о справедливости или несправедливости наград, присужденных во время предыдущих Дионисий. В шум голосов врывался поросячий визг — предвестник еще одной священной церемонии. Принеся на глазах зрителей в жертву нескольких поросят, жрец Диониса кропил публику их кровью, а служители разносили кусочки священного мяса по всему огромному театру, чтобы каждый в многотысячной толпе собравшихся мог, проглотив свою долю, приобщиться к божеству.

Трагедия.На протяжении трех четвертей века чаще всего ставились произведения Эсхила, Софокла и Еврипида, время жизни которых любившие сопоставления греки связывали с одним из сражений века, говоря, что Эсхил был участником Саламинского сражения, шестнадцатилетний Софокл пел в хоре мальчиков, прославлявших великую победу, а Еврипид будто этот день появился на свет. В тревожные строки их трагедий легли, найдя у каждого из этих поэтов свое неповторимое выражение, переживания эпохи, полной героизма и отчаяния, философских раздумий о добре и зле, человеке и божестве.

273

Эсхил(525—446), переживший войну с персами, участник ее главных сражений, всем своим творчеством стремился решить философскую проблему человека и места в космосе, установлен ного ему богами. Трактовка отношений человека и божества (или божественного порядка) у Эсхила уже не совпадаете примитивным, традиционным для времени господства аристократии мировоззрением. Царь Ксеркс, приказавший высечь плетьми непокорное ему море, трактуется в трагедии Эсхила « Персы » не просто как безумец, осмелившийся оскорбить Посейдона, но как преступник, посягнувший на естественное, установленное природой и освященное божеством распределение моря и суши. Далека от архаического представления о возмездии божества мифическая история преступлений царей Аргоса, раскрытая Эсхилом в самом зрелом из его произведений — « Орестейе ». Зрители этой трилогии могли ощутить, от какой пучины бедствий избавлен их полис, живущий по справедливым, угодным богам законам.

Эсхил

В трагедии Эсхила «Прикованный Прометей» переосмыслен мифологический сюжет о титане, благодетеле человечества. Кража им огня и передача его людям рассматривается как проблема соотношения между насильственным действием, имеющим для людей благотворные последствия, и связанным с ним нарушением установленного богами порядка. Ввиду того, что сохранилась лишь одна часть трилогии, мы можем только догадываться, как решает драматург этот конфликт. В дошедшей до нас части трилогии Прометей рисуется как непримиримый борец за справедливость, а отец богов Зевс приобретает облик тирана, подобного тем, от власти которых освободились Афины. В заключительной части трилогии великие противники примирились. Власть Зевса становится менее деспотичной, и Прометей соглашается раскрыть ведомую ему одному тайну вечного сохранения Зевсом власти...

Софокл(ок. 498—406), младший современник Эсхила, жил в эпоху Перикла — время высочайшего расцвета Афин и, одновременно, начавшегося кризиса полиса. Единения граждан перед лицом общей угрозы уже не существовало. Человека теперь страшили не стихия внешнего хаоса, а несправедливость власть имущих, сам полис, становящийся орудием этой несправедливости.

274

С особой остротой встает волновавшая умы еще с гомеровских времен проблема судьбы и личности. Столкновение человека с судьбой с потрясающей силой рисует Софокл в наиболее знаменитой его трагедии «Царь Эдип» .

В Фивах царствует Эдип, удостоенный трона за освобождение города от сфинкса, преграждавшего в него путь. И вдруг на город обрушивается невиданный мор. Эдип пытается выяснить причины гнева богов. Постепенно царю становится известно то, что зритель знал еще до начала развернувшегося на орхестре действия. Правившему до него в Фивах царю Лайю было предсказано, что родившийся у него сын убьет его и женится на собственной матери. Решив избежать рока, несчастный отец приказывает рабу отнести новорожденного в горы и бросить на растерзание диким зверям, но тот, нарушив приказ, передает младенца пастуху коринфского царя. Ребенок становится приемным сыном и наследником коринфских владык. А дальше... дальше Эдип уже помнил сам, как, названный кем-то найденышем и не добившись прямого ответа от родителей, он направился в Дельфы, где узнал от оракула, что ему предначертано роком убить отца и жениться на собственной матери. Чтобы избежать преступлений, Эдип решил никогда не возвращаться в город, который считал родным. И вот сейчас, когда после долгих лет счастливого царствования в Фивах он узнал правду о своем происхождении, перед ним раскрылась истина: случайно убитый им по дороге в Фивы путник был царем Фив и его родным отцом, а царица, отданная благодарными фиванцами ему в жены, — матерью. Так Эдип узнает, что не кто иной, как он сам виновен в бедствиях города. Наступает прозрение. Но это прозрение — самое страшное потрясение, какое может пережить человек. И Эдип ослепляет себя, осознав всю глубину невольного преступления.