Уличная магия 3: Турнир (СИ)

Не ему одному нечем заменить тепло.

– Итачи, я слушаю.

– Два дня назад Наруто был под юго-западным тоннелем. Помнишь сообщение о взрыве? Там, мол, провода упали на трубопровод.

– Да.

– Они вытащили людей и подорвали старые подвалы. Никто не пострадал. В госпиталь привезли восемьдесят пять женщин и четверых мужчин. У всех… – Итачи показывает на грудь, и я отвожу взгляд. – Врачи Сенджу едва успели повытаскивать.

– В этом месяце точек больше. Это седьмая, если я не ошибаюсь.

– Седьмая. Из тех, что нам известны.

– Это всё?

– Обито нарыл кое-что о покушениях. Вряд ли тебе будет интересно. Случайно ли или намеренно, они оставляют за собой дорожку из трупов. Многовато смертей для тех, кто вершит правосудие.

– Это не правосудие, это бойня. А Хаширама?

– Наруто звонил ему дважды, распорядился перевести большую часть денег в фонды благотворительности, нажив себе сотню врагов, в добавок к той, что уже была. Хаширама пытался его предупредить, но Узумаки отмазался тем, что меняет номера, машины и внешность каждую неделю… и что так надо.

– Команда?

– Они поступают так же. Сквозь пальцы посмотреть – делают благое дело. Еще бы убивали поменьше.

Почему-то во мне просыпается глупая привычка защищать этого придурка.

– А что ещё делать с руководителями, Итачи? – когда я сажусь на подоконник с пачкой в руке, брат качает головой – мол, табак не поможет. Не осуждает. Знает. И от этого тошно до зубного скрежета – прав. – В тюрьму? Они продавали людей. Наказание своё заслужили. Даже если их посадить, пока не перебит весь скот, найдется кто-то, кто попытается эту дрянь вытащить на волю – так всегда происходит. Как они Хидана доставали, разве ты не слышал?

– И что, теперь ты поддерживаешь методы чистки?

– Нет. Но у меня есть сила признать, что не будь Наруто в центре урагана, я бы отмахивал им флагами поддержки и пританцовывал с помпонами на чьих-нибудь мозгах.

– Ты в курсе, что несешь чушь, когда злишься? Кстати говоря о вытаскивании и мерзавцах – Хидан ведь отмотал срок. Не всем убийство сходит с рук.

– Не весь.

– По твоей логике, Наруто тоже стоит отмотать?

– Может и стоит. Руку стоит сломать для начала. Ту, при помощи которой он размахивает пистолетом. А потом пусть мотает сколько хочет и что хочет.

Я отворачиваюсь, чувствуя, что начищенные до блеска фразы снова подтачивает ржавчина сожаления. Брат, почувствовав мой настрой, проницательно молчит. К сожалению, недолго.

– Саске, если это тебя успокаивает – верь. Только ты и пальцем его не тронешь. Ну, не ради тяжких повреждений.

И снова зудит в венах, в тугом пучке мышц под ребрами – прав. Ненавижу за то, что всегда прав.

– Знаешь, иногда я думаю, что лучше бы ты не воскресал.

– Тут ты прав, но тогда тебе не на кого было бы сливать желчь. Наруто способен это нейтрализовать, но с меня, ты уж прости, стекает. Я не верю ни единому слову. Боже, да ты сам себе не веришь…

Итачи подходит ближе, но не пытается прикоснуться. Ему-то я руку могу сломать и запросто.

– Что тебе нужно, Итачи? Что тебе надо от меня?

– Я беспокоюсь. Время идет, а ты даже из штаб-квартиры никуда не рвешься. Где тот Саске, которого я вечерами искал по подворотням?

– Сдох в канаве. И это я еще несу чушь? Ты себя послушай. Куда мне рваться? За деньгами? Я отлично живу на сборы с концерта. Денег много. Вторую половину отдать некому. Хотя, нет, есть кому – но его, мать твою, надо искать по подворотням! Знаешь, сколько на нашем счету еще осталось?

Брат дает мне время приоткрыть окно и чиркнуть зажигалкой. Откуда ни возьмись поднимается желание содрать слой с подсохшей раны памяти – я так и не избавился от этой привычки, с тех пор, как…

Он бы сказал: «Учиха, ты курить начал? Рехнулся?».

Я бы ответил: «А чем еще я могу занять руки, когда тебя нет рядом? Тебя нет так долго…»

Тяжелые слова блуждают в голове неприкаянным эхом – сказать некому, поэтому они придавливают своей слоновьей тяжестью только меня.

– Давай сходим на Бал-маскарад?

– Что я там забыл?

– Себя ты забыл, Саске.

Снова эта осточертевшая пауза. Итачи знает, где и как давить, чтобы эмоции через край – да, мне плохо, но это реакция. Так он думает. Он расставляет ловушки на каждом углу. Мол, пока я попадаюсь в них, пока кровь течет, я живой. И как только перестану ловиться – я мертв.

– Чего ты от меня хочешь?! Чтобы я радовался жизни, катался на велосипеде и играл в догонялки с уличными собаками?! Ничего уже не будет так, как раньше! Мы враги, ясно тебе?!

– Не кричи. Пожалуйста, Саске, не кричи. Я достаточно хорошо слышу тебя, даже когда ты молчишь.

– Просто заткнись.

– Знаешь, кататься нельзя – поймают. И будут твоим телом шантажировать Наруто. Но вот от пары улыбок я бы не отказался.

Дождавшись первой затяжки, он забирает у меня сигарету. Апельсиновый свет огонька на секунду разбавляет вечерний тягучий полумрак. Дым плывет рваным, но густым облаком – курить Итачи умеет лучше, чем я. И хотя бы наслаждается.

– Когда я был один, меня поддерживала вера в то, что всё не напрасно. Я вернулся из ада не для того, чтобы видеть, как мой брат пытается сгнить заживо. Если так будет лучше – мы уедем. Хоть на край света, если пожелаешь. Но ведь ты не хочешь бросать его здесь одного, Саске.

От проницательного взгляда с теплым отблеском сигареты хочется спрятаться. Подвал бы помог. Всегда помогал. Да только я не возвращался домой уже полгода и, возможно, не вернусь никогда.

Сначала была причина – слишком опасно. Потом… потом просто жутко. Зайти, увидеть, вдохнуть пыльный воздух.

Его там нет.

– Есть шанс, что Наруто явится на Бал. Небольшой, но есть. Ты ведь сам говорил, что вы никогда их не пропускали.

– А если нет? Что тогда? Что мне это даст?

Итачи пытается положить руку на плечо, и я отстраняюсь. Хватит этих глупых прикосновений. Когда он так делает, создается ощущение, что я здесь – Кьюби, а его рука – моя собственная ладонь. Наруто говорил – чертов белый паук.

– Я готов рискнуть, если ты хоть на секунду вылезешь из скорлупы, – Итачи обводит взглядом комнату, которую мне любезно предоставил Джирайя для временного или постоянного проживания. Отмазался, мол, ему скучновато одному.

– Да что вы заладили… со своей скорлупой!

– А на что это похоже, по-твоему? По мне так в гробу можно интереснее провести время, чем здесь. Саске, ты же…

Брат поджимает губы – его ретрансовые навыки дают сбой. Огонек свободнее блуждает по влажным глазам, и я снова отвожу взгляд.

– Ты умираешь.

Я не отвечаю. Зачем? Всё уже сказано за меня. Да и мертвые не разговаривают.

Умираю, значит? Пусть так.

Тогда и терять мне тоже нечего.

***

Я не мог его ненавидеть. Очень хотел. Хотел до наркотической жажды, до ломки. Я лез на стены, громил магическую комнату пока не сломал костяшки пальцев о старое зеркало, сжег вещи, уничтожил всё, кроме меча, картин и нескольких мелочей. Всё, что я посчитал важнее собственной жизни, спрятал в сокровищницу – и, будто какой-то полоумный дракон, запер её на непреодолимый замок, запаяв, к чертовой матери, люк в подвал.