Уличная магия 3: Турнир (СИ)

– Он хотел освободиться?

– Сама по себе свобода Хаку не интересовала, а вот месть – другое дело. Он просил дать ему прервать жизнь Данзо и убедил, кого мог, что мы должны помочь тебе доделать дело крысы и спилить оставшиеся столбы. Спасти людей. И Яхико. Но это… еще и наша работа. Мы наемники, прятаться по углам не привыкли. Плюс, теперь все средства Синтагмы на твоих счетах. Хаку искал кого-то, кто мог бы, получив многонулевые чеки, доделать дело, а не свалить куда-нибудь на острова. Нам он не доверял. Тебе вот, доверился.

– И сколько же их, оставшихся?

– Я полагаю, сотни. В карман текло рекой. Данзо мог позволить себе нанять людей, купить людей, порезать их на квадратики, заплатив другим людям. И попридержи коней Хаку еще чуть-чуть, думаю, всё до этого бы и дошло. Проблема в том, что Данзо параноидальничал на всех фронтах и народ в курсе, что где-то в центральном гнезде была крыса. Им проще устранить всю толпу, чем искать виновника. Наша задача устранить их до того, как они устранят нас.

– Но при чем здесь я?

– Скажу честно, я сомневался. И пытался отговорить Хаку. Но теперь, вижу – ты там, где должен быть. И пока наши цели совпадают, мы будем сопровождать тебя. Наемники есть наемники, Наруто. Хаку не хотел бороться, а мы – не станем, если никто не пообещает достойную плату. Но… скажем так, есть кое-что еще.

Нагато за рулем бросает на нас взгляд сквозь зеркало заднего вида. Когда я без сил оседаю на спинку сидения, Хидан рассеянно ухмыляется.

– Но давай об этом после, босс. Советую поспать. Вряд ли тебе удастся нормально отдохнуть в ближайшие несколько дней.

Моя нервная система настолько истощена, что мозг воспринимает совет как руководство к действию. И даже неприятно прилипшая к телу ткань и неудобства не способны помешать моему сознанию уйти в тень.

Хочется забвения, но…

Мне снится Саске. Совсем мелкий. Шелковой лентой проскальзывает в сон, стоит лишь немного прикрыть уставшие веки. Он сидит ко мне спиной на небольшом старом пирсе и смотрит куда-то в серовато-синюю дымку горизонта. Мне чертовски хочется подойти, но страшно. Так страшно, что колени сводит нервной дрожью.

Еще он снится мне юношей. Немного странным, с заскоками, злым, как тысяча голодных волков, и с холодным, прошивающим насквозь взглядом. Но я знаю, точно знаю, что внутри он не такой – а пламенно-горячий, до ядовитого жжения. Если чувства обжигают изнутри, не остается ничего другого, кроме как спрятаться под слоем льда…

Он бывает разным. Ликующим победителем на арене. Внимательным и прилежным учеником. Жертвующим воином. Испуганным мальчишкой. Он бывает даже добряком – я беру из его руки коробку с рисом, почему-то дико голодный, но такой счастливый…

Саске снится мне в обрамлении злых молний и огненных всполохов. Снятся его удивительные руки, синеватые вены на запястьях, пальцы, сжимающие рукоять оружия. Его спина, исчезающая в полотне дождя.

И даже искаженное мукой лицо – четкий профиль. Будто мы лежим с ним на камнях и медленно умираем вместе от потери крови.

Сквозь сон я даже удивляюсь.

Как странно.

Вместе?

Последней вспышкой перед глазами проскальзывает его спокойная, теплая, благодарная улыбка.

И я, вздрогнув, открываю глаза.

В щели между занавесками летят огни фонарей незнакомого шоссе. На периферии расплывается силуэт величественного, далекого города.

В ощущениях осталось тепло чужой руки. Фантомом – на пальцах…

Но вместо ладони в моей руке горячая пуля.

Хидан делает вид, что ничего не замечает. И слава богу. Мне нужно еще немного времени, чтобы приглушить боль.

И я закрываю занавеской мерцающие капли света, полный уверенности в том, что завтра обязательно станет легче.

Чуть-чуть. Совсем немножко. Перестали бы ножи танцевать на сердце, а с остальным я разберусь.

Должно быть, это был просто неудачный день.

Комментарий к О неудачном дне

Сон - Trailerhead - Translucent

Общее настроение - Trailerhead - Falling Into Inertia

========== О самом-самом главном ==========

Крупные, пушистые белые хлопья, медленно кружась, оседают полупрозрачной вуалью на крышах многоэтажек. Зима расщедрилась и игриво распустила хвост – в этот раз снежной пыли в разы больше обычного.

Мысль о том, что Наруто подолгу мог торчать во дворе, подставляя дурную голову то под дождевые капли, то под снежную крошку, то под солнечные лучи, приходится задавить другой. Жалкой и пустой. О том, что хочется курить и спать.

– Саске, – Итачи зовет мягко – не дай бог нарушить минуту покоя. – Будешь есть?

Мне не хочется отвечать. Шевелиться.

Даже дышать.

Кажется, полгода назад он сказал это точно так же. «Будешь есть?». Это был самый первый вопрос, прозвучавший вслух, после того, как он смог вытащить меня в мир живых.

Когда я закрываю глаза, из глубин памяти выплывает красный ком – печать «вечер после концерта». Кажется, я кричал – вслух, срывая горло, и не мог остановиться. Помню, как перешагнул порог дома. Помню пол под ладонями и щекой – ледяной, с запахом моющего средства.

И демонически злого зверя, царапающего грудную клетку изнутри.

Отвратительное чувство.

– Может, позже.

Пора бы уже говорить «когда-нибудь». Когда-нибудь есть, когда-нибудь Саске, когда-нибудь буду. Звучит терпимо и смысла не теряет. Хотя кому он нужен, этот смысл. Смысла нет и не было. Или, может быть, в этой реальности мне не за что зацепиться – остались, разве что, картинки за окном.

Эта зима такая долгая…

– У меня для тебя новости, – наконец, вздыхает брат.

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть, с каким выражением лица он собрался резать правду-матку. Ничего необычного. Ретрансовое равнодушие – глаза серьезные, спокойные, губы нейтральной линией, каждая мышца расслаблена. Всё просто: по правилам «Синтагмы» гонец с плохими вестями должен быть сильнее господина, чтобы его не убили на первом же задании. Данзо был умен.

Был.

– И?

– Наруто.

Наверное, мне удается сохранить внешнее спокойствие. Это такая игра – я спокоен, Итачи спокоен, и мы оба закованы в лед ужаса по самое горло. Хотя ужас – не то слово, неподходящее. Я с радостью предпочел бы «ужас» тому, что со мной происходит на самом деле.

Казалось, время лечит. Так говорят – лечит. Боль, будь она физическая или душевная, со временем обязательно смягчается и превращается в колючий фантом. Так ведь? Только вот время не хирург – отрезать не умеет. Моё время здесь бессильно.

То, что давно должно было стать фантомом, каждый раз душит меня во сне и бьет под дых, стоит только открыть глаза.

Пауза затягивается. Кьюби успевает пробраться в щель приоткрытой двери, чтобы прижаться потрепанным калачиком к ногам. Я глажу его автоматически – всё равно мои ласки и подачки не заменяет ему хозяйского тепла.