Уличная магия 3: Турнир (СИ)

– Не люблю я такие смерти. Он даже понять ничего не успел.

– Он ведь был твоим боссом, – непонятно зачем говорю я. Шок проходит, уступает место тошноте и ужасу, тянущему в бессознательное. Его кровь на моем лице… на моих губах…

Данзо мертв.

– Именно. Был. Знаешь, я ждал этого так долго. Ждал вашего шоу. Ждал… как Хатико. Когда же, наконец, мой хозяин выйдет из своего маленького замкнутого мирка…

Хаку подходит ближе, наклоняется, стирает костяшками пальцев кровавые разводы с моей щеки. Ласково. Но я слишком хорошо знаю, как много фальши в этом человеке.

– Ты доволен? А теперь, почему бы тебе просто не отпустить меня?..

Рука Хаку опускается ниже. Тонкие пальцы охватывают шею, словно паук – брыкающуюся муху. Дыхание обрывается. Боль пронзает позвонки, когда ублюдок дергает меня вверх, заставляя встать на ноги. Стул падает, и этот грохот приводит в себя, помогая вернуть контроль над телом.

– Разве ты не хочешь покончить с этим? – кольцо пирсинга почти касается моих губ. – Я должен сделать из тебя достойного игрока.

От резкого удара в животе раскрывается огненная воронка. Хаку отбрасывает меня, словно кукольного болванчика, к дальней стене. Но за время тренировок с Саске тело так привыкло цепляться за равновесие, что я возвращаюсь на ноги автоматически, на уровне рефлекса.

– «Должен», значит? Слишком много людей считают, что имеют право лезть в мою жизнь! Какого черта вам всем от меня надо?! Я не собираюсь становиться ни боссом, ни чьим-то мальчиком на побегушках, ясно тебе?!

– Правильно. Злись, – Хаку изящно вытаскивает странный двухсторонний кинжал откуда-то из-за спины. – Без гнева эту партию тебе не выиграть.

– Да не собираюсь я выигрывать!

Прежде чем мне удается проанализировать свое положение, Хаку нападает. От холодного оружия мало шансов защититься голыми руками, но у меня в запасе есть парочка хитростей Хидана. Они помогают уйти от прямой атаки, несмотря на явный перевес сил.

Я устал. Как же я устал от всего этого…

– Почему бы теперь тебе не возглавить шайку отбросов?!

– Со мной уже покончено.

Его ответ вызывает замешательство на какую-то несчастную секунду. Однако этого достаточно, чтобы выбить меня из ритма боя. Кинжал падает на выставленную в защитном жесте руку, боль отрезвляет и активирует тайные запасы энергии в моем выжатом под ноль теле.

Краем глаза я цепляюсь за пистолет, непредусмотрительно оставленный на тумбе.

– Ты принес пулю, Наруто? – рассматривая кровавый след на лезвии кинжала, Хаку тянет время. Или просто наслаждается нашим танцем смерти. – Пулю, которая дважды спасла тебе жизнь?

– Она всегда со мной.

Благодаря заминке, мне удается перехватить преимущество, ударить по уязвимому месту и сбить гипнотизера с ног. Я срываюсь раньше, чем он успевает пошевелиться и дрожащей рукой хватаю пистолет.

От нескольких коротких ударов звенит в ушах. Хаку оказывается ловчее, и прижимает меня к стене, едва не вгоняя лезвие в живот. Я перехватываю кинжал поверх его руки. И прижимаю дуло пистолета к лихорадочно бьющейся вене.

– Ради бога, Бонни. Ты не сможешь.

– Уверен, что настолько хорошо разбираешься в людях?

Бросив взгляд вниз, я убеждаюсь в том, что кинжал действительно с двумя лезвиями. Это не украшение рукояти.

– Нравится? – хриплый голос снова звучит практически внутри меня, в моем собственном разуме. – Я заказал его специально для нас. Ты ведь не нажмешь на курок, а тут… только погляди – ослабеешь, и я вгоню иголку тебе в кишки.

– То же касается и тебя…

– Верно. Но так даже интереснее.

– Что значит «покончено»?.. Что ты хочешь этим сказать?

В холодных и темных глазах Хаку проскальзывает тень сомнения. Мне непонятно, с чем это связанно, но я пробую поймать мысль за хвост.

Надо вытянуть из него суть.

– Только что на твоих глазах я убил Данзо. Ты понимаешь, что это значит?

– «Синтагма» лишилась головы? – разговор поддерживать всё тяжелее – моя рука устает, острие кинжала впивается в кожу.

Я должен что-то сделать, пока могу. Хоть что-то!

– Она таракан, Наруто. Может жить дальше и без таких мелочей. Видишь ли, какая история… камер здесь нет. И ты единственный свидетель.

– Почему сейчас? Почему ты не сделал этого раньше? Я не понимаю… зачем тебе я? Зачем всё это? Поддельные счета, эта глупая игра в «босса»? Роза? Зачем?

– Я должен был проверить, достаточно ли сильно ты любишь жизнь.

Давление внезапно усиливается настолько, что я практически не могу сопротивляться. Лезвие вгрызается в мясо, тянет жуткой болью. Мой влажный палец скользит на курке пистолета.

Одно усилие. Всего одно.

Я должен его убить.

– Ты не застрелишь меня. Саске не хотел бы этого, правда?

Что?

– Саске никогда не простит… но ты можешь сказать ему, что это была самооборона. Придумать что-нибудь. Хотя после того, как ты всё поймешь, это не понадобится.

– Хаку, зачем?

Он склоняется вперед, заставляя меня буквально вжаться в стену и пустить остаток сил на борьбу с кинжалом.

– Что же ты? Я вот-вот тебя убью. И ты не станешь стрелять?

Шепчет. От этого шепота внутри меня волнами поднимается отчаяние. Здесь я и погибну. Именно здесь всё закончится.

– Только не для собственной защиты, да?..

Мы смотрим друг другу в глаза так долго. Невыносимо, нестерпимо долго. Когда у меня не остается сил, Хаку говорит в голос:

– Я рад, что сделал правильный выбор.

И расслабляется, позволяя мне загнать лезвие ему в живот. Это происходит быстро, слишком быстро, чтобы можно было хоть что-то сделать.

Защитить себя в этой схватке означает держать клыки в чужой шерсти, пока не перестанет течь кровь. Пока один из нас не сдастся.

Она льется на мою руку, на запястье. На одежду, когда я роняю пистолет и пытаюсь поймать оседающего Хаку за шею. Мы сползаем по стене вместе, в объятиях, но у меня нет сил разжать белые от напряжения пальцы и выпустить оружие.

– Да. Всё правильно. Всё верно… – словно в пустоте, голос проникает сквозь меня невидимыми нитями. – Не бойся, мне не больно. Я умею контролировать боль. Правда, гипноза хватит ненадолго.

– Зачем? Зачем? Ну… зачем? – словно идиот повторяю я, пытаясь хоть как-то зажать открытую рану темной тканью его водолазки. Если вытащить оружие, он умрет за пару минут.

Хаку сдавленно смеется.

– Ты любишь жизнь, правда? Какой бы она ни была… темной или белой. Это странно – любить свои фигуры. А теперь, послушай.

Его руки обхватывают мои щеки, а глаза снова впиваются в лицо. Только теперь я его не узнаю. Это не Хаку. Кто угодно, но только не он.

– Тебя больше не существует. Ты – сила. Ты должен уничтожить всё. И стереть «Синтагму» подчистую.

Что?