Александр Бирюков - Ненастоящий мужчина

Приведу три случая дефектного воспитания мальчиков одинокими матерями. Все случаи описаны В. И. Захаровым в монографии «Неврозы у детей и подростков»:

Мальчик 8 лет с неврозом страха, заиканием и тиками. Его мать родилась в своё время от незарегистрированного брака и никогда не видела отца (второе поколение матриархальной семьи, где женщина рожает «для себя» — А. Б.). Таким же образом появился и у неё сын, ни разу не видевший отца. Испытывая трудности в общении с противоположным полом, мать переносила их и на отношения с сыном, не признавая его мальчишеского «я». Строго наказывала за любые оплошности и промахи. Скорее, она была не матерью, а наказующим отцом — символом традиционного авторитета, принуждения и власти. Функции же матери в семье выполняла бабушка, чрезмерно опекающая и беспокоящаяся по поводу всех возможных несчастий на земле. В результате подобного отношения мальчик с природным холерическим темпераментом становился, с одной стороны, всё более возбудимым, а с другой — боязливым и неуверенным в себе. Пропорционально этому нарастало вначале заикание, а потом и тики. Мальчик становился всё более напряжённым, беспокойным. Состояние его ухудшилось в 1‑м классе, когда возросли психологическое давление матери, требования и наказания при отсутствии похвалы, душевной теплоты и поддержки. В то же время мать считала сына безнадёжно ленивым и упрямым. Он не стал медлительным и обстоятельным, как того хотела мать с флегматическим темпераментом, зато стал «вредным» в ее представлении. Фактически его «вредность» — это неспособность соответствовать требованиям в семье из–за появления у него болезненных невротических расстройств. Мальчик получил невроз вследствие диктата матери, всепоглощающей опеки бабушки и отсутствия адекватной ролевой модели идентификации с отцом.

Ещё один случай с мальчиком 11 лет, у которого выявлен невроз страха. Он переминался с ноги на ногу, тихо говорил и производил впечатление робкого и неуверенного в себе, боящегося сказать своё слово, поступить по–своему, тем более смело и решительно. Полгода назад произошёл развод по инициативе матери, считающей характер мужа слишком мягким и уступчивым, хотя он положительно характеризовался на работе и успешно справлялся с заданиями повышенной сложности. После развода мать с удвоенной энергией принялась за воспитание сына, постоянно внушая: «Ты ничего не умеешь, ты всё делаешь не так». Она контролировала, физически наказывала и не доверяла возможностям сына в такой степени, что однажды он заявил в порыве отчаяния о своем желании выброситься с 9‑го этажа, если мать не оставит его в покое.

В школе он крайне неуверен при ответах, боится сказать что–либо невпопад: «Я начну говорить, и будут смеяться, что я не так говорю». Поэтому он слывёт молчуном. Его нервное состояние ухудшилось в 1 год с небольшим, когда он плакал и грустил при помещении в ясли и не мог привыкнуть к ним в дальнейшем. Мать, инженер по профессии, занимает административную должность, постоянно находится на работе, тревожная и властная по характеру, сдержанная и скупая в выражении чувств, повышенно принципиальная и строгая. В последние годы «стали сдавать нервы», часто раздражается, «срывает напряжение» на сыне, который всегда под рукой. Вместе с нарастанием нервного напряжения у матери сын становился все более заторможенным, неуверенным в себе и боязливым, будучи не способным выразить свои чувства внешне и возразить матери, которой он боялся. Когда мы попросили его сочинить историю, где бы нашли отражение беспокоящие его страхи по поводу смерти родителей, она была следующей: «Жили–были король и королева. И был у них сын. Вот умер король. А царство большое: слуг, воинов в нём очень много. Королева не любила своего сына. И однажды велела слугам утопить его. А слуги пожалели его и отпустили. А королева про это узнала и начала на них кричать, орать. Так накричалась, что сошла с ума. А королевич узнал про это и пошёл в замок. Стал он править царством. А королеву выгнали». В истории в аллегорической форме отражена травмирующая семейная ситуация. После некоторых раздумий мальчик назначил королевой мать, врача королём, а себя — королевичем. Остальные, участвующие в игре, сверстники стали слугами. Так он отреагировал на непосильный для него гнёт дома, свергнув мать с её трона амбиций и требований. Но отца своего он не мог вернуть, что и отразилось в следующей его грустной истории: «Жил–был царь и были у него три сына. Вот умер отец. И остались жить три брата. А когда царь умирал, он сказал своим сыновьям, что за тридевять земель растёт бамбук, да непростой — волшебный. Как несчастье случится, оторвите лепесток, и всё исполнится по–вашему. Поехали они искать его. Искали, да так и не нашли. И остались они жить по–старому.

Ещё один мальчик 10 лет, которому мы поставили диагноз истерического невроза, после ухода отца в первые годы жизни воспитывался матерью, математиком по профессии, женщиной повышенно требовательной и принципиальной, а также бабушкой и прабабушкой, тревожными и опекающими. Летом к бабушкам добавлялись две тёти, и вместо отдыха мальчик находился в состоянии постоянного нервного напряжения. Каждый его шаг выверялся, он ничего не мог сделать сам и всегда был в сопровождении, по крайней мере, двух взрослых. Не в силах изменить отношение окружающих, он периодически в состоянии аффекта устраивал сцены самоубийства. Но то шнурок был слишком длинным, то коротким, то он не мог оттолкнуть ногами табуретку, то кто–то ему мешал «сосредоточиться», и каждый раз его «спасали» в «последний момент». На бабушек это производило необходимое воздействие, и на время ему переставали читать мораль и планировать каждый шаг. Затем бабушки снова входили в «свою колею», и спектакль под названием «Уйду я от вас» повторялся снова. Несмотря на явный демонстративный характер суицидальных попыток, нервное состояние мальчика все ухудшалось, появились тики, и мы посоветовали матери лишить его «летнего отдыха» и взять к себе. Однако с матерью ему не стало легче, он стал часто плакать и грустить. Мать не могла дать ему любви и нежности, словно забывая о существовании этих чувств, продолжая принципиально воспитывать его волю, «трезвую голову», как она сама говорила. Мальчик явно скучал по бабушкам, которыми он, хотя и тяготился, но мог как–то на них влиять в отличие от матери, не терпевшей никаких фривольностей и послаблений. Будучи не способным оказать влияния на мать, он впал в отчаяние, заявляя нам, что его никто не понимает, он одинок на этом свете. Да и с мальчиками было ему нелегко, поскольку из–за своего мягкого и обидчиво–ранимого характера он не мог постоять за себя и наладить взаимоприемлемые отношения. С одной стороны, он хотел повышенного внимания к себе, признания, а с другой стороны, ничего не мог сделать реального, чтобы упрочить свое положение. И его скорее принимали в свою сферу общения девочки, считавшие «своим», чем мальчики, одним из которых он так и не смог стать».