Борис Мир - Данэя (СИ)

Человечество должно отчетливо себе представить опасность, которую несут ему идеи Лала, требующие возврат к прошлому. Пока не поздно! Всякие попытки их осуществления должны быть отвергнуты и признаны недопустимыми. Нарушившие сложившийся порядок, законы и обычаи – признаны виновными.

И именно с этой точки зрения мы требуем применения к подсудимому самого сурового наказания: всемирного бойкота!

66

Двухчасовой перерыв для еды и отдыха.

Слово получает главный свидетель защиты – Дан. Он взошел на возвышение, – и сразу же на огромном экране загорелся портрет Лала. В зале воцарилась тишина.

– Главный свидетель обвинения только что сказал, что мой долг прекратить попытки вернуть то, что безвозвратно отжило, и не мешать человечеству двигаться вперед. Куда? К новым успехам науки, к увеличивающемуся господству над природой. И только!

Но – разве этого мало? Разве это – не всё, в чем видится смысл существования человечества?

Да: мало; да – не всё! Почему лишь научные открытия, проникновение в тайны природы – вне самого человека, забывая о его собственной природе?

И разве человечество двигается вперед? Оглянитесь на всю прежнюю историю, и вы увидите – что первым разглядел и мучительно осознал Лал: кризис искривил наш путь – произошел чудовищный зигзаг развития человеческого общества, которое продолжало лишь казаться неизменным. Мы ушли далеко в сторону от пути вперед, по которому шли с той поры, как на Земле исчезли социальное неравенство и несправедливость – когда человечество уверенно двинулось к светлым горизонтам будущего.

Кризис явился неожиданным: человечество совершенно не было готово к нему. Он казался неестественным: временная трудность, которую можно преодолеть – для этого надо лишь напрячься. А ничего не выходило. Потому что в нем не было ничего неестественного: накопленный гигантский материал научных открытий требовал не только пересмотра множества фундаментальных понятий, но и времени для вживания в новые представления.

Именно поэтому – его появление не было случайным: повторение подобных кризисов слишком вероятно, – по-видимому, неизбежно. Фундаментальные открытия не могут следовать одно за другим непрерывно: после свершения ряда их – период практического и досконального теоретического освоения новой области. Возможно, тем более длительной, чем больше вновь открытая область. Это нужно понять.

Это не могли понять. Потому что подобное случилось в таком масштабе впервые. Напряжение всего человечества для выхода из кризиса достигло предела: люди – те, кто занимался интеллектуальным трудом, не щадили себя.

А те, кто не мог им заниматься? Чей уровень способностей не соответствовал возросшим требованиям к интеллектуальному работнику? Те, кто, по словам главного свидетеля обвинения, превратились в паразитов? Их, как и себя, также не сочли нужным щадить.

Поначалу части их, только женщинам, передали материнские функции. Это казалось прекрасным: женщины, не способные к творческому труду, взяли на себя полезную нагрузку, освободив время полноценных женщин.

Но тогда оборвалась связь детей и родителей: это создало почву для использования тех, к кому всё чаще применялось слово “неполноценный”, таким образом, какой не имел аналогий даже в самые мрачные времена классовых эпох. Неполноценные стали абсолютно бесправными: их судьбой уже распоряжались без всякого их согласия. Как рабами.

И, правда: чем гурии отличатся от рабынь-наложниц? Ничем! А остальные неполноценные? Их положение даже страшней рабства: положение домашних животных. Доходило до того, что стали употреблять в пищу их мясо.

Кто видел и понимал смысл этого? Никто! Все были заняты работой: напряженной, безудержной – лишь бы преодолеть кризис, выйти из него.

Понял только один. Он: мой друг, Лал. Историк, он сравнил былые эпохи с нынешней. Гений, способный по своим знаниям объять всю картину, а не части её, как мы все – он не мог не заметить, что в мире снова появилась социальная несправедливость. Человек высоких душевных качеств, он, обнаружив это, не мог не возмутиться, не восстать против того, что творилось вокруг.

Это далось не легко ему самому: страшно было поверить – ему, такому же сыну своего времени, как любой из нас, что интеллектуальное человечество творит дикие дела. Спокойно: не замечая этого. Но у него хватило сил и смелости до конца взглянуть в глаза правде.

Он пытался раскрыть глаза другим; надеялся, что его поймут – как когда-то, когда он возглавил кампанию против людоедства: тогда многие поддержали его. Теперь никто, ни один человек не хотел даже слушать. Все до единой попытки разбились о полнейшее непонимание. Ему стало ясно, что пока господствует кризис, людям не до его идей. И замолк – на время.

Именно тогда произошла моя встреча с ним. Его рассказ о находке работы по ряду разностей простых чисел явился толчком для создания периодического закона элементарных частиц и, через него, теории гиперструктур. Он первый поверил в эту теорию: видел в ней то открытие, которое могло положить конец кризису. И он был тогда рядом со мной – в то нелегкое для меня время. А о своем открытии – мне не говорил: берег меня для того, что я должен был сделать – что он тогда считал самым главным. Отдавал все силы популяризации теории гиперструктур. Готовил победу её и ждал своего часа, когда сможет раскрыться передо мной: считал, что я способен понять его.

В день, когда из Дальнего космоса пришел долгожданный сигнал Тупака, он шел ко мне, чтобы поздравить с победой и, наконец, посвятить меня в свои взгляды на современное человечество. И не решился: сил у меня в то время уже оставалось не много – он понял, что ему и дальше придется идти одному.

Но в тот же вечер произошла его встреча с Евой, педагогом, одной из будущих руководителей движения против отбраковки детей, к которому он примкнул, как только оно началось. Она-то тогда натолкнула его на мысль, как защитить детей – всех – от возможности быть отбракованным: рождением детей всеми женщинами.

Лал принял активное участие в движении против отбраковки, но он видел дальше, чем остальные его участники. Даже они не сумели тогда понять его, не поддержали, когда он сделал попытки публично высказать свои взгляды. Его вынудили удалиться в Ближний космос. Но напрасно думали те, кто сумел добиться этого, что смогли сломить его.

Нет! Он лишь убедился, что с теми, кто противостоял ему, в открытую ему не справиться. И больше не выступал со своими идеями. Его противники могли торжествовать: они не понимали, что он, пока единственный, кто знал правду о том, что творится на Земле, не мог себе позволить быть подвергнутым всемирному бойкоту – это неминуемо ждало его тогда. Слишком велика была его цель, чтобы погубить её вместе с собой – надолго отодвинуть время, когда всё человечество узнает и примет её. И его десятилетнее полное молчание, с момента возвращения из ссылки в Ближний космос до самого отлета на Землю-2, было ещё одним трудным подвигом: он понимал, что иначе ещё нельзя.