Борис Мир - Данэя (СИ)

– Учитель... – сделал робкую попытку защититься Арг.

– Что: учитель? В чем? Я никак не могу научить тебя главному: ты весь в науке, технике, великих задачах – и главное совершенно не видишь. Да как можно допустить Контакт, пока мы ещё такие? Сочтут ли Они возможность общаться с нами, не обнаружив в нас достойную разумных существ душевную высоту? Смогут ли установить дружеские отношения с высокоинтеллектуальным зверьем? Молчишь?! – Дан был в ярости.

– Я...

– Или – или! После отлета поселенцев мы должны немедленно приступить к созданию СНН и сделать это елико быстрей: успеть спасти как можно больше доноров. Бороться за жизнь каждого из них – только так! И если ты будешь мешать – ты мне больше не ученик: я разорву с тобой навсегда. Вот так! Выбирай.

Арг опустил голову: на всей Земле не было для него никого ближе Дана, его детей и внуков; он был уже слишком стар, чтобы последовать примеру других – завести собственных.

– Но, учитель...

– Снова: но?

– Нет: выслушай – я не собираюсь с тобой спорить. Но просто снять свое предложение я уже не смогу: за него проголосуют и без меня. А второй вариант...

– Это ещё не вариант!

– Да. Надо, чтобы стал: помоги мне! Тогда мы сможем обойтись одним гипераппаратом – нужна будет ещё всего одна секция. А Экспресс останется здесь – на случай, если Они захотят обнаружить нас, и для возможности связи с Землей-2. Поможешь? А, учитель?

– Пожалуй. Но даже если это удастся нам быстро, не надейся, что я немедленно соглашусь на осуществление Контакта. Учти это!

– Да! Конечно!

И они углубились в рассуждения.

Занятие хорошо знакомым делом после того, как по каким-то причинам ты не мог им заниматься, кажется приятным и легким – несмотря ни на какие встретившиеся при том трудности. Дан сразу почувствовал это, снова углубившись в физику гиперструктур, чтобы решить задачу, поставленную Аргом.

Поначалу ничего не выходило – да Дан и не рассчитывал, что получится быстро. Решил дать мысли свободно порыскать, не заостряя пока внимание на расчетных подробностях. А где ещё так думается, как на лыжне или рыбалке?

... Задумавшись, он не очень помнил, куда направил аэрокар, и очнулся, только увидев под собой знакомые очертания озера. Ну, что ж!

Клев шел неплохо. Наконец, усмехнувшись, он достал спиннинг и сделал заброс в сторону острова. Безрезультатно – раз за разом: последний прямо к берегу, в заросли. И тоже без толку, но зацепа не было – как тогда, бесконечно давно.

И когда он сам провел лодку за мысок, неожиданно увидел Лейли, задумчиво смотревшую в сторону, откуда он появился. Казалось, она нисколько этому не удивилась, будто ждала его здесь.

– Садись: нужно поговорить. Очень! – Нет, она не ждала его: просто, уже привычка – в трудных случаях прилетать сюда.

Многое изменилось с того нечаянного свидания, прежде всего – они сами. Стали очень близкими друг другу – хотя и совершенно иначе, тем тогда.

– Что мне делать, Отец?

– Ты о чем, Лейли?

– О себе. И о Лале. Всё так запутано. А времени для решения уже совсем мало.

Он помнит, как когда-то она его любила – она произнесла это совершенно спокойно, и он в ответ кивнул. Потом, когда они прилетели, она увидела его и Эю с детьми, и ей неудержимо захотелось быть с ними. Со всеми. И жить той же жизнь, что и они. Даже её чувство к нему померкло рядом с этим желанием, – и это она тоже сказала абсолютно спокойно.

– Теперь я тебя уже люблю как отца моего Лала и деда Марка.

Он улыбнулся в ответ.

Нет, не всё так просто. Ведь есть то, что нельзя считать нормальным: огромная разница в возрасте. Она состарится и умрет намного раньше Лала. Он пока не задумывается над этим.

Сможет ли он потом оставить её, когда она уже физически не сможет быть его женой – или хотя бы жениться на другой после её смерти? Не лучше ли: не затягивать? Может быть, сделать это сейчас: когда он полетит – остаться на Земле, освободить его от себя.

Дан покачал головой: для Сына это будет ударом, страшным. Потом, как же Марк: разлучить его с кем-то из них?

Есть ещё способ, сказала она. Можно разлучиться на время, чтобы потом до конца быть вместе. Да, и не надо пугаться: анабиоз, в котором она пробудет, пока их возрасты не сравняются. Это же лучше.

Но в глазах его появился ужас.

Есть ещё один способ сравняться в возрасте, сказала Лейли: космический полет на субсветовой скорости. Но они почти недоступны обычным людям – только киборгам; да и киборги, которые после своих вековых полетов вернутся на Землю, перейдут в гиперэкспрессы. Так что...

– Постой! Я как раз работаю сейчас над проблемой выхода на Контакт с помощью гипераппарата. Замедление времени должно быть при этом значительным.

– За счет чего?

Он попытался объяснить – и друг пришло понимание. Чуть ли не сразу. Он всё изложил ей, причем так, что она тоже поняла. Впрочем, не удивительно: в их семье разговоры слишком часто касались гиперфизики.

Она кивнула головой:

– Имей в виду и меня.

– Обещаю! – Дан заторопился: не терпелось засесть за расчеты.

Нельзя сказать, что работа, начатая тогда группой генетиков-изгоев, не дала результатов. Но... Но, но, но! Именно: невероятно много “но” в этом способе стимуляции способностей.

Сложнейший комплекс различных веществ, синтетических и природных, включая гормоны. Действие мощное по глубине: даже на олигофренов, только узкое – не более двадцати трех процентов удачного исхода. Но... Да, но: в случае неудачи – летальный исход. Впрочем, большая часть проб проведена на явных олигофренах: для них этот способ ещё можно было считать как-то оправданным.

Но абсолютно тот же результат, с ничтожной разницей, дало применение препарата на менее сильно отстающих детях. По просьбе их родителей. Очень небольшое количество. И сразу же от него – отказались: они сами – Дзин и весь Институт исправления. Считали, что не имеют право убивать детей, пытаясь их исправить.

До них доходили реплики, раздававшиеся из лагеря Йорга: если бы использовали подопытных “неполноценных”, то дело спасения остальных “неполноценных” пошло бы куда живее.

Йорг крайне редко открыто выступал против них: обстановка для него в этом отношении становилась всё более и более неблагоприятной. Но даже его молчание звучало. Против них: как полное отрицание – неприятие, не опускавшееся до споров. Йоргом и его клевретами это делалось нарочито спокойно. Их можно было даже часто увидеть на докладах и лекциях, проводившихся сотрудниками Института исправления.

Сам Йорг не составлял исключения. Появляясь на них, усаживался в одном из средних рядов; внимательно слушал, никогда не задавал вопросы, не произносил реплик – и уходил так же молча, как и присутствовал.