Борис Мир - Данэя (СИ)

– Дядя Арг. Ты ведь моложе Отца.

– Но я старше твоей матери.

– А если сложить половинки их лет?

– О, тогда будет примерно одинаково. Действительно: дядя. Молодец: ты очень сообразительная девочка. Возьму-ка я тебя к себе в ученицы, когда закончишь университет.

– Нет, дядя Арг. Я буду педагогом. Как Ева. Тетя Ева.

– Жаль, Дэя!

– Спокойной ночи! До свидания, – сказала Дэя и исчезла с экрана.

– Невероятно славная девочка! Так люблю с ней разговаривать: колоссальное удовольствие.

– А ведь все это любят – поговорить с детьми. Естественная потребность – общаться с ними. Для всех – Лал был бесконечно прав: каждый, женщина или мужчина, должен иметь собственных детей.

– Жаль, что я слышу от тебя это только сейчас, а не когда тебе было всего шестьдесят лет, – произнесла Лия.

– Почему именно шестьдесят?

– Я тогда попросила у него консультацию – заканчивала институт. Какой он был! Как мне хотелось, чтобы он протянул мне руку.

– Разве я не сделал это?

– Сделал: но после того, как я протянула её первая. И во второй раз, когда я осталась в его блоке, всю ночь лишь говорил о своей работе. Предложил мне заняться проблемой, о которой рассказывал, и стать его аспиранткой. Что я и сделала. Вот такой он был в шестьдесят лет.

– Ты о чем-то жалеешь?

– Ужасно! Нет, не о том, что стала его ученицей, – о том, что тогда ещё никто не додумался, что нужно иметь собственных детей. Меня тогда ты бы уговорил гораздо быстрей, чем Эю. Действительно: здорово! А теперь мне уже поздно, – она дотронулась до своих белых как снег волос. Но её черные глаза смотрели молодо, поблескивали – было непонятно, всерьез ли она жалеет об этом или смеется.

– На учителя это похоже. Помните, как он заставил пару молодых аспирантов, расцепив пальцы, укатить домой к своим компьютерам? – спросил Арг.

– Гай и Юки, – вспомнил Дан. – Он был твоим аспирантом, Лия. А она тогда дала нам весь материал по характерным числам элементарных частиц.

– Ты обнаружил тогда, что они у одной из частиц совпали с правильной группой ряда разностей простых чисел.

– И это было началом открытия периодического закона элементарных частиц. А потом – гиперструктур.

– Нет, – возразил Дан. – Вначале была встреча с Лалом, который показал мне график и письмо Михайлы.

– ... А потом был построен гиперэкспресс – Тупак открыл Землю-2.

– И вы полетели туда и сделали её пригодной для заселения.

– И вышли на Контакт.

– Да: эпоха кризиса кончилась.

– Она позади.

– Нет! – снова резко возразил Дан. – Ещё не кончилась. И не кончится – до тех пор, пока не поймут все то, что первым увидел Лал. Если ошибки эпохи кризиса не будут ликвидированы.

– Учитель, разреши возразить тебе, – сказал Арг. – Я не согласен, что это должно быть сделано немедленно. Использование неполноценных дает большие выгоды: можем ли мы пока ещё отказаться от них? Ведь перед нами сейчас стоят не менее грандиозные задачи, которые снова потребуют огромного напряжения.

– Ты предлагаешь отложить это на будущее?

– Конечно! Переместить на Землю-2 сразу всё необходимое количество переселенцев, животных, растений и остального с помощью Экспресса невозможно – даже реконструировав его. Расчеты уже окончательно показали это. Придется строить другой гиперэкспресс – по крайней мере, в пять раз больше. Мероприятие недешевое. Я из-за этого сейчас и задержался: просматривал последние результаты расчета.

– Возможно сделать за несколько раз, Экспрессом, – я с самого начала предлагал этот вариант.

– Заселение затянется на длительный срок.

– Мне это не кажется страшным.

– Но, учитель, все хотят как можно быстрей.

– И на возвращения Экспресса почти без груза нужно будет затратить почти такое же количество энергии, что и туда. Это безвозвратные затраты – не то что на строительство суперэкспресса, – добавил один из аспирантов Арга.

– Это причина, слишком веская для всех. А теперь появляется ещё одна: гипераппарат Экспресса нужен для другого – как антенна для приема повторных сигналов Тех. По крайней мере, пока не удастся расшифровать Их послание.

Оно, действительно, никак не поддавалось расшифровке. Работали самые совершенные и мощные суперкомпьютеры, но – ничего не получалось: запись была настолько сверхкомпактной, что её не удавалось разделить на отдельные элементы. В интенсивных поисках способа её разделения принимал участие и Дан.

– Я убедил тебя, учитель?

– Нет, Арг. Нам рано устанавливать постоянный Контакт с Теми: нас не должны увидеть в таком облике – высокоинтеллектуальных зверей.

Позиция, занятая Аргом, встревожила Дана. Неужели в числе противников окажутся его ученики? Грустно, если придется пройти через это.

Видя, как потемнело лицо Дана, Лия попыталась перевести разговор на другое:

– Эя, ты ведь ещё что-то хотела нам рассказать?

И Эя снова стала рассказывать: о том, как росли Дети. Все опять внимательно слушали. Особенно Лейли – несмотря на то, что уже слышала это: слушала с волнением и потому – не замечала, как трудно говорить Эе.

... Никто из присутствовавших не поддержал Дана, зато многие своим видом показывали, что согласны с Аргом. Даже Лия промолчала. Эя ясно ощутила, насколько же трудно приходилось Лалу, вынужденному молчать страшное число лет. Их хоть слушают!

Дан погрузился в свои мысли. Нелегко, ох как нелегко приходится! Ещё ни разу никто здесь не выразил сочувствия, согласия с тем, что говорят он и Эя о неполноценных. Всегда только почтительно молчат. Сегодня ему впервые возразили: он не ожидал, что это сделает его же ученик.

Рита вначале внимательно, как и все, слушала Эю. Многое из того, что она говорила, Рита уже слышала от Лейли, но в изложении Эи то же самое нередко звучало иначе: Лейли упустила целый ряд подробностей, не поняв – и потому, не запомнив их. Но потом взгляд Риты случайно упал на Дана, и она перестала слушать.

Величайший ученый и герой, замысливший теперь многое перевернуть на Земле, сидел, о чем-то глубоко задумавшись; брови его были сдвинуты. О чем же он думает? Рита старалась что-то угадать по его лицу. Оно то становилось сурово-спокойным, то снова напряженно хмурым, и губы крепко сжимались. И вдруг в глазах его мелькнуло выражение острой внутренней боли.

Он только что поднял голову, глядя на рыбок, чтобы немного отвлечься: в аквариуме, который проходил медленно мимо него, были меченосцы, скалярии и гурами. Странный подбор для такого кафе: чистое любительство, которое он когда-то допускал для себя, в своем блоке. И сразу вспомнил: “Рыбок тоже жалко!” Рассказать бы им – про Ромашку! Но он не мог: при этом нужно было бы сказать всё и о себе, о том состоянии, в котором тогда находился – здесь сейчас об этом ему говорить трудно. Рита увидела, как снова потемнели его глаза.