Борис Мир - Данэя (СИ)

– Пока – больше и запомнили, чем поняли. Не так-то просто!

– Ничего: для начала – довольно. Кто сразу не улетит, почаще захаживайте ко мне. Будем обсуждать: в этом надо разобраться досконально. Капитан сказал, что эпоху кризиса нельзя считать прошедшей, пока человечество не уничтожит социальный институт неполноценных. Поэтому думайте – думайте как следует над тем, что я сказал вам. И ещё раз прошу вас: расскажите об этом другим – кому только сможете.

– Не беспокойся: сделаем. Но вообще-то... М-да!

– Не тушуйтесь, братцы. Мне было ещё трудней: я пока для вас отобрал только самое главное.

– Но если всё так, как ты сказал, почему – никто этого не видел?

– В этом-то всё и дело. Поэтому все должны теперь узнать.

– Ясно!

– Орлы Космоса, взлетайте-ка побыстрей – пока мне пациента не угробили! – вдруг скомандовал врач.

– А ты что до сих пор молчал?

– Потому, что ещё было можно. А теперь хватит, – я вполне серьезно говорю. И при прощании не вкладывайте всю силу чувства в рукопожатие: я не смогу сейчас сделать ему повторную пересадку кисти – уважаю чужие принципы, даже – новые.

И космонавты прощались с Ли наклоном головы.

... Через минуту после того, как они ушли, в двери снова появился Ги.

– Уговорил его дать мне посидеть с тобой ещё пять минут. Ну, и задал же ты мозгам баню, брат! Ты ведь знаешь: я никогда не боялся, да?

– Верно.

– А сейчас мне страшно: если то, что ты сказал, ну, всё – правда, то не может не быть страшно.

– И что думаешь дальше?

– Я – как ты: мы же с тобой всегда были вместе.

– Будет трудно.

– Ещё бы! Но мы-то – спасатели: “Если где-то случилась беда, наше дело – спешить туда!” Только как же так: как могло всё произойти незаметно? Тебе – тоже было страшно? Когда узнал – про это?

– Ещё как, – особенно когда Капитан сказал, что я сам чуть не угодил под отбраковку. При моем сложении был бы мне прямой путь в доноры, – и может быть, заштопали бы тебя моими кусками. Я ведь вначале терпеть не мог учиться, так что если бы не мама Ева...

А она в это время тоже не спала.

Сегодня ей, наконец-то, удалось собрать вместе достаточно большое количество своих бывших единомышленников. Это стоило немалого труда: движение против отбраковки, в котором они участвовали, зайдя в тупик из-за узости цели, как будто начисто выдохлось. Отчаянная попытка Евы расширить цели борьбы и оживить её с помощью актов рождения детей полноценными женщинами закончилась поражением: казалось, движение растоптано, уничтожено. Хотя то, что произошло благодаря ему, осталось: противники движения сознавали невозможность вернуть всё назад.

Участники движения, выходя из него, переставали встречаться друг с другом, разбредались и как будто исчезали. И неимоверно трудно оказалось вновь привлечь их к возобновлению борьбы. Пришлось отдельно говорить с каждым – убеждать в необходимости собраться вместе: многие старались уклониться от встречи. Даже те, кто работал с Евой на одном острове: при встрече они опускали глаза – не могли забыть, как в самый трудный момент оставили её одну. Лишь две из них прибыли вместе с ней на встречу.

Но, в целом, всё же набралось достаточно народа. Преобладали женщины. Разместились в загородном кафе, заняв его целиком.

Ева сообщила о встрече с Эей.

– Обстановка изменилась, коллеги. Идеи Лала открывают новые горизонты и указывают путь. Победа его идей неизбежна, и мы должны быть в первых рядах тех, кто выступит за их осуществление. Наше движение против отбраковки по существу являлось начальным этапом борьбы за возрождение социальной справедливости. Теперь пора снова воспрянуть духом – сплотиться и действовать.

Отозвались не многие. Кое-кто сразу ушел, но и среди оставшихся большинство сидело молча. Под конец осталось всего человек десять, двое из них мужчины-педиатры, остальные женщины, почти все педагоги трех первых ступеней. Но зато это были самые надежные.

Приступили к выработке конкретного плана возобновления действий. Обсуждали, прежде всего, меры привлечения к борьбе бывших участников: судя по сегодняшней встрече, этот вопрос и дальше не обещал быть легким.

Ограничение отбраковки не сопровождалось снижением требований к уровню знаний при переводе детей на следующие ступени: увеличилась нагрузка на педагогов, и возросла сложность их работы. Каждый из малоспособных детей, который раньше неизбежно попадал под отбраковку, требовал не только значительного дополнительного труда, но и индивидуального подхода: каких-то общих, хорошо отработанных методов работы с отстающими детьми было пока крайне недостаточно. Далеко не все педагоги были довольны этим, что тоже явилось одним из факторов спада движения.

Обсуждение этого вопроса, слишком не простого, сильно затянулось. Давно наступила ночь, но они продолжали дискутировать, пытаясь определить наиболее эффективные пути решения, и не думали расходиться. Слушая их, Ева поймала себя на мысли, что они снова сосредотачивают всё внимание на узко собственных вопросах, упуская из виду главные цели уже нового этапа их борьбы. И дождавшись, когда под конец спор их чуть утих, спросила:

– Стоит ли с самого начала заниматься только этими вопросами? Наш окончательный успех может быть обеспечен только восстановлением непосредственной связи детей и родителей: рождение сейчас детей самими матерями – неотложно необходимо. Появление Дана и Эи с собственными детьми создает иные условия, чем раньше. Если бы я не поторопилась сделать попытку тогда, то сделала бы первой это сейчас. Но меня навсегда лишили этой возможности: прошу подумать об этом вас.

И снова опустились головы, спрятались глаза – к этому ещё никто не был готов. Хоть были здесь и те, кто когда-то намеревался это сделать. Но теперь – нет. Она поторопилась.

Напрасно: Эя ведь её предупреждала, что пока ещё нельзя действовать в лоб. А они как-то сразу сникли; разговор больше не получался, и все собрались расходиться.

Ева шла позади всех. Кажется, эта ночь пропала даром.

Они лежали на спине, рядом. Молчали.

Лейли даже подумала, что он сразу уснул: время было чересчур позднее. Но по дыханию поняла: нет, не спит. Почему?

Самой ей – не уснуть. Ну, и ладно! Голова ясная: мысли обо всем, что уже услышала. И решение, которое она сегодня приняла почти окончательно.

Он вздохнул.

– Почему ты не спишь, мальчик?

– Думаю.

– О чем?

– Я сегодня разговаривал с ребятами: рассказывал им то, что говорил о неполноценных Лал Старший. И убедился, что мне самому многое не понятно. Я этих неполноценных знаю только по рассказам: что они такое на самом деле, представляю, всё же, недостаточно отчетливо. Мне надо увидеть их самому.