Поющий на рассвете (СИ)

Менедем кивнул и погладил его по плечу.

— Я привыкну, — пообещал Леонт. — Они бы этого хотели.

Теперь, когда у него был дом и достаточно денег, чтобы ни в чем не нуждаться, сирин растерялся. Нужно было готовиться к свадьбе, а он понятия не имел, что делать. Но Менедем не дал ему совсем расклеиться, взявшись за выяснение всех сопутствующих столь важному в жизни каждого сирина событию мелочей. Оказалось, что дом стоит украсить, чем Леонт и занялся, выбирая цвета лент и узоры. Минотавр занимался закупками всего остального, рассылкой приглашений: следовало почтить вниманием друзей покойных родителей Леонта, пригласить и тех, кто принимал в судьбе сирина и его будущего супруга посильное участие, например, ректора академии, их общих друзей, мать, брата и сестер Менедема. Идзуо, немного поколебавшись, Менедем тоже отправил приглашение.

К назначенной дате все было готово, дом радовал букетами и лентами, обновленной обстановкой, накрытыми с помощью духов-прислужников столами. Леонта за несколько часов до церемонии две почтенные дамы увели готовиться к церемонии, Менедемом занималась матушка, пока ее не сменил едва не с боем брат.

— Ну, ты рад? — Пеласгир закончил заплетать буйную гриву минотавра в церемониальную косу и украсил ее золотой заколкой с символами Колебателя Земли.

— Даже не представляешь, насколько, — признался Менедем. — Сгораю от нетерпения.

— Главное, не сгори в пепел, братишка, — рассмеялся Пеласгир. — И поаккуратнее со своим будущим мужем, здоровяк, он выглядит хрупким.

— Я буду с ним нежней, чем с перышком. Он ведь такой… — Менедем не смог найти слов.

— А тот второй? — Пеласгир заметил, как помрачнел брат и зачастил: — О, прости, я забыл, что ты говорил тогда…

— Не надо о нем, — отрывисто сказал минотавр.

На свадьбу Идзуо, как он и думал, не явился, да и вряд ли этого стоило ждать, памятуя слова китсунэ о том, что дома он будет, словно в золотой клетке.

Церемония захватила так, что про лиса Менедем и не вспоминал. У него было его сокровище, его маленькая птица. Леонт растерянно улыбался и прижимался к теперь уже мужу. Не обошлось и без божественного вмешательства. Прямо после слов о том, что Менедем берет в супруги Леонта, с ясного неба раздался громовой раскат, а вода в озере у храма взбурлила и замерла гигантской волной, на которой застыла колесница из перламутра. Бог, давший Менедему жизнь, выбрал для появления на его свадьбе облик минотавра, в котором, вероятно, и снизошел когда-то к царице.

— Отец, — Менедем поклонился ему, за ним склонился и Леонт.

Богиня не могла проигнорировать появление чужака в своем мире и выслала свою аватару, чтобы узнать, что там за шум. При виде красавца минотавра аватара весьма заинтересованно прищурилась. Выглядел Колебатель Земли весьма гармонично. Бог тоже не преминул оглядеть крылатую красавицу. Но потом все же вернул свое внимание сыну и его супругу.

— Благословляю, — громыхнул его голос, похожий на вечный шум прибоя.

— Благословляю, — не осталась в долгу красавица, решив выставить себя в выгодном свете.

Гости бурно возрадовались: раз уж сами боги благословили этот союз, никаких сомнений в правильности происходящего не оставалось.

— А теперь мы уединимся, — громогласно объявил Менедем.

Леонта хотелось поскорее унести ото всех, остаться с ним вдвоем, как и раньше. Остальные могли наслаждаться праздничным ужином, а для них двоих в спальне был накрыт отдельный небольшой столик: силы все же следовало подкрепить перед самой важной частью свадебного обряда.

— Не боишься? — минотавр погладил его по волосам, красиво заплетенным.

— Н-нет, — Леонт сглотнул и уже более уверенно ответил: — Нет, только не тебя. Я столько раз видел, как ты занимаешься этим с Идзуо и завидовал ему…

— Я буду очень осторожен, поверь мне.

— Я тебе верю. И… можно, я тебя поцелую?

Нет, он знал, что минотавры не целуются, но сам-то мог и хотел попробовать, как это — коснуться губами чужой кожи с полным на то правом и не рискуя отхватить проклятье.

— Можно, конечно же. Тебе теперь все можно, что только захочешь.

Сирин, внезапно оробев, протянул руки и погладил его по морде, словно впервые, изумляясь шелковистой короткой шерсти и длинным ресницам, пощекотавшим ему ладони, дотронулся до ушей, в которых минотавр неизменно носил зачарованные подвески с перышками. Потом, наконец, решился и коснулся губами бархатистых губ, не умеющих складываться для поцелуя. Менедем наслаждался этой застенчивостью, не препятствуя супругу изучать себя и трогать. Поцелуй был забавным и очень теплым. Леонт, осмелев, завел руки за его мощную шею и расстегнул богатое ожерелье из филигранных золотых пластин, украшенных драгоценными камнями всех оттенков синего и зеленого. Это был подарок матери Менедема, а ей достался от самого Колебателя Земли. За ожерельем последовала тяжелая фибула, скрепляющая на плече его плащ, и пояс, сделанный под ожерелье.

Минотавр понимал, что сирину сперва нужно привыкнуть к его телу, потрогать и осмотреть.

— Ты такой чудесный, — тихо пророкотал он.

Леонт покраснел, на секунду уткнулся лицом в его плечо.

— Менедем, я… я ничего не умею, ты… научишь меня?

— Конечно. Я всему научу, обещаю.

Вопреки своим словам, Леонт все же немало почерпнул, подсматривая за Менедемом и Идзуо. Например, он знал, от каких ласк минотавр начинал издавать забавное почти жалобное мычание, а от каких превращался в неостановимое божество секса. Вид его члена все-таки поверг сирина в кратковременный ужас: он же его пополам порвет! Как-то при подглядываниях все казалось не таким уж страшным. Идзуо спокойно принимал это чудовище и только требовал еще.

— Не бойся, — Менедем не торопился пустить его в ход, вместо этого разделся, отбросив одежду на низкое кресло у кровати, и принялся раздевать Леонта, время от времени осторожно касаясь его кожи носом или языком, поглаживая кончиками пальцев.

Сирин пытался перестать бояться, получалось плохо. Его одежда последовала туда же, куда и остальная, минотавр опустил его на постель, нависая огромной глыбой.

— Я не сделаю тебе больно, Леонт. Никогда. Доверься мне.

— Я доверяю тебе, — кивнул сирин. — Ты же знаешь это.

— Закрой глаза. Прислушивайся к своему телу.

Леонт последовал совету. Тело горело. Особенно там, где его касался длинный язык Менедема или его пальцы. А касались они, кажется, везде, от мочек ушей до подмышек, от груди до кончиков пальцев ног. Страх отступил, просыпалось любопытство и желание почувствовать в себе член минотавра. Идзуо же почему-то на него напрыгивал каждый раз при удобном случае. Но Менедем не торопился, разве что в том, как призывал с прикроватного столика красивую баночку с мазью. И ее использовать пока тоже не спешил, предпочитая ласкать ртом, немного опасаясь, что Леонт откроет глаза и испугается: зрелище минотавра, делающего минет, почему-то многих пугало.