Поющий на рассвете (СИ)

— Немного. Кое-что Широ явно не слишком любит, — улыбнулась лиса. — Например, осьминогов и острые соусы. И рис.

— А что любит? У нас есть рыба. И мясо.

— Я попробую понемногу и того, и другого, если ты не против.

Леонт притащил ей тарелки с едой, уставив ими поднос. Он видел, что за три месяца Идзуне снова спряталась в крепкую броню, трещины по которой пошли только здесь, в мире, где ей было хорошо и свободно, рядом с Менедемом и — он смел надеяться, — с ним самим. Слишком выверенными были ее движения, слишком прямой — спина, словно за ней каждое мгновение следили чужие глаза.

— Сейчас я еще принесу яблочный сок, он вкусный.

— Постой! Не надо суетиться вокруг меня, Леонт. Я буду рада, если составишь компанию.

Сирин плюхнулся рядом и взял себе кусок рыбы. Широ благосклонно принял пищу, отправившуюся в желудок его матери, и не стал буянить. Но Идзуне от переживаний и усталости стало клонить в сон, и она даже не успела намекнуть о том, что хочет лечь, уснув на полуслове, благо, Леонт устроил ее в настоящем подушечном гнездышке за столом.

Леонт радовался: у них будет маленький белый минотаврик. Он плохо представлял себе, как они смогут жить в этом домике вчетвером, но зато отлично видел мысленным взором, как будет уютно малышу в просторной детской их дома в его мире. Наверное, он отправится с Идзуне туда, а Менедем останется тут работать. Возможно, не сразу: сперва им нужно будет выждать, чтобы Император сделал свой ход. Вот странно: Идзуне никогда не называл его отцом, словно это было табу. Или словно тот был для него столь же «родным», как царь Ахелай для Менедема? Надо будет потом расспросить, когда Идзуне проснется. Пока же он сидел рядом с китсунэ, потихонечку выбирая многочисленные тяжелые шпильки с подвесками, просто шпильки, искусственные цветы из тончайших пластинок драгоценных камней и металлов. Разбирал жесткие от какого-то фиксирующего состава прядки, думая, что просто обязан помыть их, когда Идзуне проснется, наверное, у него от такой церемониальной прически голова болит.

Проспала Идзуне до вечера, Менедем вернулся как раз к ее пробуждению.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался он.

— Спасибо, отлично, — уверенно, как он привык, улыбнулась китсунэ, совершенно не жаждавшая расстроить еще и минотавра тем, что вполне может не дожить даже до малого совершеннолетия сына.

— Она говорит, что умрет через три года, — сирин ее сразу же сдал.

— Что?! Это еще почему?!

— Менедем, не ори, ты пугаешь сына, он пугает меня, я лишаюсь вкусного обеда, чуешь взаимосвязь?

— Почему? — повторил минотавр уже тише.

— Ох, как я не люблю рассказывать одно и то же десять раз… — вздохнула лиса, но Менедем смотрел слишком требовательно, а Леонт — жалобно. Пришлось подчиниться и рассказать о проклятии и возможности того, что ее силой увезут отсюда.

— Надо что-то придумать…

— Я заберу ее в свой мир, — предложил Леонт.

— А если он явится и туда? Лучше переждать всем вместе, здесь мы можем попросить помощи ректора, он, как-никак, бог.

— Тогда надо еще увеличить площадь домика, — решил минотавр.

С этим согласились единогласно.

Сперва Менедему пришлось снять абсолютно все чары со всех помещений дома, потом обойти его по периметру, нанося на стены глифы привязки конструкта расширения пространства, затем создать небольшую проекцию, в которую все трое могли внести свои коррективы. По итогам вышел дом для всей их семьи, с детской, с двумя — на всякий случай — спальнями, гостиной, кухней и рабочей комнатой.

— Так, теперь тихо, постарайтесь мне не мешать. Первый раз такое делаю, — усмехнулся Менедем, концентрируя магическую силу на кончиках пальцев и даже рогов.

И сирин, и китсунэ залюбовались тем, как филигранно сплетаются магические потоки, преобразуя обычный, казалось бы, дом в нечто новое. Передвигались стены, разрастаясь, словно живые, прорезались окна, чем-то схожие с сотами: строгие шестигранные рамки складывались в рисунок, вписанный в прямоугольник основной рамы, затягивались, словно тонким льдом, разноцветными стеклышками. В кабинете окна были обычные, чтобы днем не требовалось дополнительное освещение.

Когда Менедем закончил, Леонту пришлось его отпаивать водой. Выхлебал минотавр мало не два ведра. Через пару минут на дорожке, ведущей к дому, возник в малом телепорте директор академии, поинтересовался, что за всплески магофона. Минотавр принялся бурно жестикулировать, объясняя, что у него скоро будет сын, поэтому дом нужен побольше. А еще не мог бы директор поспособствовать как-то при встрече с Императором. Тот покивал: целитель Улисс не утаил от него причину вызова китсунэ, как и того, чем это грозит юной лиске.

— Я думаю, вам следовало бы заключить брак-триаду как можно скорее, Менедем. Тогда, если боги благословят, а один так точно, — он усмехнулся, — Императору не останется иного выбора, кроме как отступить.

— Мы немедленно отправимся заключать его.

На помощь отца Менедем уповал отчаянно. Был еще ненулевой вариант, что богиня гармонии тоже снизойдет до мольбы одного из своих детей.

— Вам тогда лучше отправиться на берег моря, я открою вам телепорт и прослежу, чтобы все было исполнено по обряду, — сказал директор.

По какой причине он так болеет за успехи и в учебе, и в личной жизни своего студента, он старался не думать.

Собрались все трое быстро, переодевшись по принципу: лишь бы красиво смотрелось.

— А твой отец нас точно благословит? — шепотом уточнил Леонт.

— Точно, — кивнул Менедем.

Вместе с директором отправился еще и целитель Улисс. Рисковать здоровьем будущей матери ни он, ни директор не хотели. Да и свидетелей требовалось минимум двое, ну и что, что один из них бог? Не такой уж и сильный, да и опыта немного. Но благословить триаду он решил твердо. Когда еще доведется такое? Редкость же.

Как и ожидалось, на свадьбу явился Колебатель Земли, который пропустить такое важное событие в жизни сына никак не мог. Немного у него было детей, особой любвеобильностью на земле он не отличался. Снисходил лишь до тех, кто желал не божественное дитя, почести, славу и прочее, а просто ребенка. Таких было мало, и они обычно понимали, что маленький полубог — это большие проблемы.

— А я-то думал, где ты потерял третьего, — прогрохотал его голос над пустынным пляжем, и на песок хлынула волна, вынося перламутровую колесницу. Колебатель Земли сошел с нее, внимательно глядя изменчивыми, словно море, глазами на китсунэ. — А вас тут, оказывается, уже не трое, а четверо… Тем более благословляю.

— Я тоже благословляю, — директор кивнул. — Надеюсь, это защитит вас…

— Ой, ну как же, свадьба — и без меня? — с упавшей на волны радужной дуги почти скатилась крылатая богиня Гармонии, торопливо и чуть кокетливо поправила одеяние. — И я благословляю! Деточка, ты такая миленькая с пузиком. А роди-ка еще и моему певцу детеныша.