Поющий на рассвете (СИ)

— Но я…

— Да, у вас будет очень миленькая птичка или лисичка, думаю.

— Но мне же…

— Ой, детка, ну неужели ты думаешь, что снять какое-то глупое проклятье, нарушающее гармонию, для меня трудно?

Идзуне решила смириться и не протестовать, тем более, что двое детей — это прекрасно.

— А если меня проклянет Император?

Боги переглянулись.

— Как думаешь, сможем ее защитить? — задумчиво сказала Гармония.

— Ох уж мне эти дети божественной крови со вседозволенностью… Конечно, мы все-таки не смертные, отразим проклятие. Это же наши миры, так? — Колебатель Земли кивнул.

— Спасибо, отец, — Менедем шагнул вперед, чтобы поклониться, но бог удержал его, обнял, потрепал по густым волнам гривы.

— Береги свою семью, сын.

— И ты тоже береги, — Гармония улыбнулась сирину. — Они у тебя очень гармоничные.

Оба шагнули назад, обнимая в четыре руки Идзуне, как в данный момент самую уязвимую часть их триады. И единственную, что осталась без покровительства своей Богини. После принесения клятв боги кивнули друг другу. Теперь тронуть лису не посмеет никто рангом ниже чистокровного божества, а Император все-таки смертный.

— Я думаю, нужно как-то украсить их, — усмехнулась Гармония, касаясь кончиком пальца лба каждого в триаде.

От ее прикосновения по каштановой шерстке минотавра, по светлой коже китсунэ и сирина зазмеились золотые узоры, сплетаясь в центре в трехлепестковый цветок.

— Мне нравится, — согласился Колебатель Земли.

Справедливость только тихо хмыкнул, отказываясь комментировать откровенные заигрывания старших богов.

— Думаю, нам пора назад.

Менедем обнял Леонта и Идзуне и шагнул в открытый портал.

— Надо будет сегодня сделать праздничный ужин.

— Мы тебе поможем, — пообещала Идзуне и широко зевнула, не успев даже прикрыться ладонью.

— Отсыпайся, хвостатик.

Директор попрощался с ними у дома Менедема, прихватил целителя и удалился, решив не открывать портал, а прогуляться пешком — слишком хорошо было среди деревьев в этой части академии. Менедем и Леонт провели Идзуне на второй этаж, в просторную спальню с ложем, которого все так же хватало на троих, ужин было решено перенести на завтрак или на обед.

— А ты, правда, родишь мне маленького сирина? — затормошил жену Леонт.

— Да-да, пернатенький, только дай мне хотя бы этого родить сначала, — сонно усмехнулась китсунэ.

Леонт улегся рядом с ней, замурлыкал песенку, усыпляя. Менедем пришел чуть позже, лег с другой стороны, осторожно укладывая голову так, чтобы касаться носом плеча лисы, чувствовать ее запах.

— Все хорошо, хвостатенькая?

— Да, — пробормотала пригревшаяся Идзуне.

Впервые за более чем полгода ей было действительно хорошо и спокойно, и она не боялась за будущее свое и ребенка, не кусала губы, чтобы не плакать, не сходила с ума, понимая, что потеряла все, ничего не обретя взамен. Мужья обнимали ее с обеих сторон, даруя уверенность в будущем.

Император понял, что его обманули, не прошло и луны. Ну, правда же, выписывали у него сына на единовременное проведение какого-то мероприятия, а прошел уже не один день, и строптивый мальчишка не вернулся. Его императорское величество выслал недвусмысленный приказ вернуть наследника, в ответ прилетел магический вестник, вместо письма принесший простенький артефакт-запись с голосом Идзуне.

«Я никогда не вернусь, ваше величество. Моя судьба — здесь, рядом с теми, кого я полюбила всем сердцем и кому я буду счастлива подарить детей. Прощайте!»

Матери Идзуне послала куда более обстоятельное письмо и гораздо более тайного и защищенного вестника, созданного не без помощи Менедема. Императрица супругу, пышущему гневом, не сказала ничего, вестника отправила обратно с пожеланием счастья.

В храмовый комплекс, где издревле проводились все ритуалы, Император бежал аж бегом, вернее, подгонял носильщиков паланкина, чтобы бежали, грозя всеми мыслимыми карами. Доставили его туда напуганные слуги и впрямь в рекордные сроки. До самого храма, правда, пришлось ему идти ножками по пологой и очень, очень длинной лестнице, ведущей зигзагами на вершину крутого холма, поросшего густым лесом. Боги даже от своих детей требуют покорности и смирения.

Ему давно не приходилось преодолевать этот подъем, на середине него Император подумал, не отступиться ли, он все равно почти бессмертен, может быть, Богиня подарит ему все же милость и даст настоящего сына… Но оставить без наказания непокорную дочь? Нет уж. И он продолжил путь. В самом храме было все, что необходимо для подготовки к ритуалу, а с собой у него была прядка волос Идзуне. И вот вскоре запылали угли на алтаре, к своду храма поднялись тонкие сизые дымки воскуряемых благовоний.

— Проклинаю тебя, непокорная! Пусть удача отвернется от тебя навеки, а жизнь твоя истает, как этот дым благовоний.

Ниточки дыма взбаламутились, словно кто-то перемешал их в воздухе взмахом веера, соткали силуэт сидящей в позе лотоса женщины с лисьей мордой вместо лица и девятью хвостами.

— Зря, сын мой.

Император склонился в церемониальном поклоне перед богиней-матерью, приветствуя ее, как и положено вежливому сыну.

— Зря, говорю тебе, слышишь? — богиня капризно ткнула далеко не призрачной сандалией в его плечо. — Глупый мальчишка! Избалованный глупый ребенок! Хоть бы спросил сначала!

— Но почему, матушка? Она сбежала, покрыв позором всю нашу семью.

— Позор, позор… Чушь! Она нашла свое место в мире, и мне воистину жаль, что этот мир — не мой.

Император растерялся.

— Но… Кто теперь продолжит мой род?

— Сам продолжишь. Ты же с такой мыслью шел ко мне?

— Я хотел просить о милости, это правда.

— Ну так я тебе ее дарую. Однако с условием: ты зачнешь сына только тогда, когда научишься понимать, что иногда нужно не только брать, но и отдавать. Все, ступай.

Император поклонился снова и поспешил вниз, недоумевая, что имела в виду богиня. Та же уронила морду в ладони и горестно застонала:

— Чем я думала, отдавая его на воспитание людям?! Какой феерический дурак получился-то… Ладно, еще не все потеряно… Надеюсь.

Она вздохнула и растаяла, решив навестить богов в мире, где сейчас живет внучка.

Конечно, как она и думала, ускользнувшее от ее рук проклятье перехватили на самой границе сферы Жизни боги мира-Перекрестка, где располагалась академия. Сейчас оно, как дымная змея, бросалось на непроницаемые стенки своей тюрьмы в руках сияющего молодого бога, чья кожа и волосы отливали золотом, а блики на чуть заметных чешуйках давали понять, в какой аватаре он предпочитает воевать. Ну и еще о том, что сейчас Справедливость зол и определенно готов наносить свой аспект и причинять воздаяние направо и налево.