Поющий на рассвете (СИ)

— Любезный, отдайте мне это, — она вильнула сразу всеми хвостами.

— С чего бы? — рук у бога стало на четыре больше, две натянули лук, наложив яростно горящую стрелу, еще две обзавелись копьем и мечом.

— Я его уничтожу, — пояснила она.

Справедливость смерил ее подозрительным взглядом и кивнул, но оружие не опустил, даже передав ей шар. Богиня раздавила проклятие, сдула с ладоней сверкающую пыль.

— Вы пришли сюда только для этого? — лук вместе с руками, его державшими, пропал, как и остальное оружие, но богиня не сомневалась, что этот молодой, но уже очень грозный бог и голыми руками способен стереть ее в порошок.

— Посмотреть на внучку, если честно.

— Идем, я провожу к ней, — кивнул он.

Богиня направилась следом за провожатым, не забывая рассматривать и сам мир. Перекресток был небольшим, очень зеленым, со множеством водоемов, горами, долинами, лесами и пустынями. Но одинаково уютным в любом уголке.

— С Идзуне ведь все в порядке, правда?

— Ее не дадут в обиду ее супруги.

— Это хорошо.

— Зачем вообще было пугать бедную девочку проклятьем?

— Сына воспитывали люди, что поделать.

— Это не оправдание.

Богиня фыркнула:

— Я не намерена перед тобой оправдываться.

— Ну, конечно, любимая отговорка. «Я не виновна в том, что его таким воспитали чужаки». А кто его отдал чужакам? Впрочем, казните себя сами. Вот они, — Справедливость указал вниз.

— Какие милые, — умилилась богиня, спускаясь.

Ее внучку окружали заботой и любовью, кормили с рук фруктами и сладостями, на что Идзуне только закатывала глаза и усмехалась, даже не думая протестовать. В академии начался учебный год, и это был первый выходной. Менедем уложил рогатую голову на колени супруге, отдав свою гриву в ее цепкие ласковые ручки, отдыхал. Леонт, тоже уставший за неделю, тем не менее находил силы ухаживать за обоими. Идзуне в эту неделю пережила несколько неприятных дней — Широ что-то не нравилось, и он активно об этом заявлял.

— Какая прелесть, — решила богиня, проявившись. — Девочка, вы так красиво смотритесь, такие у тебя мужья.

Мужчины тут же вскочили, настороженно замирая, готовые оградить Идзуне от незнакомки хоть своими телами.

— Благодарю, всемилостивая, — китсунэ тоже поднялась, придерживая живот.

Богиня погладила ее по животу всеми своими хвостами.

— Хороший будет мальчик. Зачатый в любви.

— Вы же не оставите его без матери? — звонко, срываясь на смешной писк, выкрикнул сирин, отгораживая жену крылом. — Эти ваши проклятья! Идзуне не заслуживает такого!

— Не оставлю, я уничтожила проклятие, — лисица-богиня фыркнула. — А ты такой храбрый.

— Я вовсе не храбрый, — стушевался юноша и покраснел.

— Больше проклятие тебе не грозит, девочка. Живи спокойно.

— Благодарю, всемилостивая, — китсунэ поклонилась, изобразив хвостами что-то, схожее с фигурой танца.

— Я буду навещать тебя.

— Конечно, ками-сама, как пожелаете.

Богиня засмеялась и улетела на легком облачке.

— Это твоя бабушка? — пробормотал Леонт.

— Ну, по крови — да, это богиня-мать Императора.

— А она милая. У тебя будут хвосты? Девять штук?

— Для этого мне придется прожить тысячу лет, — рассмеялась лиса. — По хвосту в столетие-полтора.

— Тебе двести лет?

— Двадцать один год! — оскорбленно задрала нос Идзуне.

— И у тебя уже два хвоста?

— Ну, с одним я родилась, — принялась загибать пальцы китсунэ. — Второй отрастает после магического совершеннолетия, это двадцать лет. Дальше все идет медленнее, так что третьим я обзаведусь хорошо, если лет в триста.

— Я не доживу, — огорчился Леонт.

— Вот глупостей не говори, — фыркнули одновременно минотавр и китсунэ.

— Я попрошу богиню принести персик бессмертия. На самом деле, бессмертия он не дает, но срок жизни сравнится с нашим, — пояснила Идзуне.

— Я люблю персики, — обрадовался сирин.

========== Глава седьмая ==========

Жизнь потекла своим чередом, у минотавра и сирина были не менее напряженные будни, чем всегда, а вот китсунэ первое время маялась от безделья, пока не вспомнила, что ребенку, вообще-то, полагается нашить всяческих распашонок и пеленок. Нужных навыков у нее, конечно же, не было, Идзуо воспитывали как мальчика, а мальчику не полагалось уметь держать в руках иголку с ниткой. Однако существовали бытовые чары и конструкты, облегчавшие жизнь, и их следовало найти и выучить. С этим трудностей не возникло. Дело осталось за малым: сходить на рынок «Двенадцати Порталов» и купить лучших и мягких тканей. Идзуне честно собиралась дождаться супругов, но зуд в одном месте не дал.

Рынок обрушился всей своей массой звуков, запахов и красок, торговцы зазывали во всевозможные лавки. Китсунэ аж пошатнулась, ступив на ровные плиты рыночной площади. Завертела головой, пытаясь понять, куда ей нужно. Все яркие краски сливались воедино, мешая понять, что тут вообще есть.

— Ох, зря я сюда пришла… Надо было ждать рогатика и пушистика, — пробормотала Идзуне, осторожно присаживаясь на каменную скамью у стены, здесь таких было много, для удобства покупателей.

Реки существ разных рас текли мимо, не задерживаясь.

— Девушка, вам помочь? — рядом остановилась какая-то женщина, вроде бы из числа людей, высокая, мускулистая.

— М-м-м… Я… Наверное, — сдалась Идзуне, не привыкшая к тому, что женское тело, да еще и в положении, столь слабое. — Если проводите в тканевые ряды, я буду вам очень благодарна.

— Идем, — кивнула та, протягивая руку.

Возле края кованого наруча виднелся бугристый шрам, уходящий под металл. За спиной женщины покоился двуручный меч устрашающего вида.

— А вы из какого мира? — поинтересовалась Идзуне, опуская ладонь на запястье, которое было не уже, чем у Менедема.

— Гург его знает, как называется. Отсюда попасть можно, все, что знаю. Тара Убийца Богов, — представилась она.

— Бр-р-р… Я Идзуне. А зачем вы их убиваете? — поежилась лиса.

— Иногда они наглеют, так что приходится, — хмыкнула Тара. — К тому же, мне можно, я вроде как дочь богов, рожденная специально для этого дела.

— Да тут в кого ни плюнь — в полу-, четверть-, или даже в целого бога попадешь, — фыркнула китсунэ.

— Что поделать, любят боги это дело. А вот и тканевые лавки.

— Спасибо, Тара. Дальше я справлюсь.

Женщина с сомнением оглядела округлившуюся и немного отяжелевшую фигурку китсунэ, покачала головой:

— Бошку бы оторвать твоему мужу, девочка, что отпустил тебя одну. Давай-ка, покупай, что надо, а я тебя провожу домой.

Идзуне принялась покупать, вернее, на руки Таре принялись сгружать ткань, стоило сказать, что нужно шить что-то ребенку. Торговцы были опытными. Глаза китсунэ раскрывались все шире, на пятом куске легкой, мягонькой байки она решила, что хватит. Над ней посмеялись: