Павел Давыденко - Матриархия (СИ)

Кто этим занимается? Группировки, мародеры? Или какие-то другие люди? Нет, скорее всего, правительство, военные. В любом случае, надеяться на помощь нам никто не запретит.

Может, полноценная зачистка началась? Пока мы спали?

- Я подобных бомбардировок еще не видел, - подал голос Вениамин. - Впервые такое. Хотя, меня больше удивляет тот факт, что мы выжили. У тебя будто предчувствие сработало, так? Или почему ты потащил нас к погребу, Ром?

- Не знаю. Интуиция, наверное.

- У него рисунки - сплошные предсказания! Ванга отдыхает.

- Рисунки? - переспросил Вениамин. - Так ты художник?

- Что-то вроде того, - я покрутил пальцами, хотя Веня не мог видеть.

- Художник! - подтвердил Рифат. - Да еще какой! Живые картинки прямо, страшные, прямо сочатся гноем, что ли... Не знаю. Мерзкие рисуночки. А есть и хорошие. Но больше - мерзость. А потом - БАЦ! Эта мерзость происходит на самом деле, и ты просто не знаешь, что и думать. Вот такой он художник.

- Здорово. А я вот не умею рисовать, - вздохнул Веня. - Только писать. Зато дочка вот умеет! Ее никто не учил, а она рисует куда лучше меня, хотя я пару лет в художке отсидел... Потом понял - не мое. Если не идет вот отсюда (раздались шорохи и глухие постукивания), от души, значит не стоит и браться за кисть. Ну, или там за карандаш. И к клавиатуре я всегда сажусь с огоньком. Жалко, Рома, что я не видел твои работы.

- Можно устроить, - сказал Рифат. - Блокнот-то здесь, спички тоже. У меня еще два коробка, так что жги. Только блокнот не спали. Тем более, вдруг мы отсюда не выйдем.

- Что мне в тебе нравится, Рифат, так это твой неугасаемый, неуемный оптимизм, - сказал я. Веня захохотал, а следом смех подхватила и Риточка, тоненьким голоском-колокольчиком.

Спички шуршат в коробке. Чирк-чирк. Слепящий огонек, шар с оранжево-синей мухой в центре. Веня держал блокнот на коленях, листал. Риточка тоже проглядывала рисунки.

- Детям вообще такое лучше не смотреть, - бурчал Рифат. - Мракобесие...

- Истинное мракобесие - там, - Веня потыкал спичкой вверх и она потухла. - А это - рисунки. Так, интересно...

Он чиркнул вновь, пошевелил губами. А я как будто ждал чего-то. Сердце замерло, как в ожидании разгромного отзыва, в преддверии отказа редактора, я даже по-малому захотел.

- Оч-чень живые рисунки, - пробормотал Вениамин. Он пролистнул «Дурунен», «многоэтажку», «живой мост из людей», «младенца».

- Вот этот - мой любимый, - сообщил Рифат, тыкая пальцем в последнего. - Я все жду, когда эта тварь появится. Хочу всадить в него пару обойм.

- Если что-то и сбывается, то так, метафорически, - сказал Венимин. - Не обязательно так и будет прям, младенец-осьминог.

- Но автомат у нас есть, - не успокаивался Рифат. - Так что если он только сунется...

А я почему-то подумал о Королеве. Что возможно, у нее именно такой ребенок.

Кто знает.

- Ты еще и мертвый язык знаешь, - уважительно ротянул Вениамин. - Похвально. И даже удивительно.

- Мертвый язык? - переспросил я. - В смысле?

Спичка потухла. Вениамин неторопливо возился с коробком, а когда вспыхнула спичка, огонь бросил отблески на лицо Рифата и подсветил так, что он показался бородатым гномом, вылезшим из самых недр горы.

- Ну, вот же, - показал Вениамин лист блокнота. - Похоже не санскрит. Я бы даже сказал, что это он и есть, но в смеси с чем-то более северным, более древним.

- Это просто каракули, - усмехнулся я. Рифат чиркнул еще одной спичкой, а Риточка тоже стала заглядывать в блокнот.

- Нет, не каракули, - покачал головой Вениамин.

- Этот же символ у него на спине! - воскликнул Рифат. - Типа стигматов. Представляешь?

- Ой, - поморщился я, - да нет у меня никаких стигматов. Там просто, шрамы.

- Ты их не видел. Там тот же самый рисунок, что и здесь! Я ведь тебе говорил тогда, а ты тоже отмахивался.

- Ладно, допустим. Веня, ты можешь перевести?

- Нет. Но это связано с чистотой и разрушением... Санскрит чем-то напоминает нотный стан, не находите? Один символ можно расшифровать как целое предложение, фразу. В этом символе я вижу именно дух, но сказать конкретней не могу. Одно точно: это не каракули. Это какой-то древний язык.

Он пошуршал страницами в темноте. Когда тухла спичка, мне казалось, что погребок наш заполняется чернилами. И еще этот образ младенца перед глазами...

- Мы так и будем сидеть? - спросил Рифат. - Предлагаю попробовать еще раз.

- А зачем? - сказал я. - Здесь тишина и покой. Здесь относительно безопасно. На черта нам выходить на поверхность? Кроме того, разве ты не хотел уединения? Ну, в деревеньке жить, затворником? Вот и представь, что ты затворник.

- Иногда лучше жевать, чем говорить.

- Было б что - жевал.

- Ох, не давите на мозоль!

- Пап! А когда мы уже будем кушать? Никогда уже, да?

Меня стал разбирать смех. Рифат зажег очередную спичку, а Вениамин досмотрел и последний рисунок, с птицами. Резкие линии, острые крылья. Только теперь я понял, что это значит.

- А птиц он нарисовал позавчера, - сказал Рифат. - Это ж бомбардировщики.

- Похоже на то. А что еще сбылось из блокнота?

- Многоэтажка. Опять же, портрет королевы я написал еще ДО того, как началась вся эта катавасия. Накануне Импульса.

- Ну, немудрено. Художники и писатели имеют расширенный доступ к информационному полю земли. Это так, мои фантазии, не обращайте внимания.

- Но это работает, - пробормотал Рифат. - Прямо мистика. Нам нужно все-таки попробовать...

- Можно водички? Пап, мо-ожно мне водички, я хочу пииить.

- Вот, вот... «Достал»! Что бы вы делали без меня?

- Ну, ла-а-адно, беру свои слова назад. Ты молодец. Только дай подумать немного...

Прожужжала змейка. Потом - звуки свертываемой с горлышка пробки. Бульканье, глотки.

- Фу! Невкусная!

- Рит, не капризничай. Другой нет, все равно.

- Да она и впрямь гнилая. Вы не баламутьте бутылку, осадок не поднимайте.

После Рифат как-то успокоился что ли. Может, внял моим словам, а может и впрямь решил, что выбраться отсюда мы сможем, когда приспичит, а сейчас надо отдохнуть.

Стены сделались мягкими, как пластилин и меня стала засасывать влажная нега. Я провалился в почву, и, ощущая телом каждую пору, каждую трещинку земли, и полетел в темноте.

Поле, стопы утопают в земле, и что-то должен был вспомнить. Но как не ломал голову, ничего не получалось. В небе каркает воронье, а вот стог сена, и под ногами шелестят сухие колосья, а чуть дальше - зелено-рыжие, покачиваются на ветру.

В одном месте примяты, в другом нет, и меня туда тянет как магнитом.

Каждый шаг отдается болью в голове, ломит виски. Вороны насмешливо каркают, будто задирают издалека. Они не летят за мной и простуженное «ка-хр-р», с хрипотцой, несется в спину.

Ближе и ближе... Это круги на поле, как в фильмах про инопланетян. Точнее - круг. С завитками, точечками... Смотрел как-то передачу про это. Там сказали, что почти все круги дело рук человека.