Адель Фабер - Свободные родители, свободные дети

Я сказала:

– Энди, мне нужно время подумать. Я дам тебе ответ после ужина.

Целый час я размышляла. Что я на самом деле думаю о том, чтобы войти в родительский комитет?

«Мне ненавистна сама мысль об этом».

«Мне неприятно отказывать сыну».

«Что же со мной происходит? Другие женщины соглашаются на это, не забивая себе голову».

«Но постоянные звонки, собирание денег, планирование вечеринок, принуждение людей заниматься тем, чем они не хотят…»

«Я АБСОЛЮТНО НЕ ХОЧУ ЭТОГО!»

Когда после ужина ко мне подошел Энди, я была готова дать ему ответ.

– Энди, я очень серьезно обдумала твою просьбу, потому что знаю, что это важно для тебя. Дорогой, я не могу на это согласиться. Работа в родительском комитете не для меня. Но я могу сделать другое. Я с удовольствием пойду с тобой на экскурсию. Если ты не возражаешь, я позвоню учительнице и попрошу ее записать меня на следующую экскурсию.

– Дети умело выводят нас из равновесия, – заметил доктор Гинотт. – Они задают любые вопросы и немедленно хотят получить на них ответы. «Мама, можно нам завести собаку?», «Папа, можно купить мне новый велосипед?» Но мы не компьютеры, которые выдают ответ мгновенно. Нам нужно время на то, чтобы разобраться с собственными чувствами. И после этого мы часто обнаруживаем, что ответ проще, чем нам казалось. После раздумий открываются новые возможности.

Обратите внимание на то, что происходит, когда мы принимаем обдуманные решения. Наши реакции становятся совершенно иными. Вместо сердитого «да» мы говорим «да» спокойно и взвешенно. Даже наше «нет» звучит просто, с уважением к чувствам ребенка.

В вашей истории, Джен, мне кое-что не понравилось. Вы спрашивали себя: «Что со мной происходит? Почему я не могу быть такой, как все остальные матери?» Подобные вопросы лишь сбивают с толку. Они основываются на предположении о том, что мы должны чувствовать точно так же, как другие люди. Но это не так. Мы – не они. Мы – те, кто мы есть. Вы – это вы. И вот мы снова вернулись к тому же: мы можем чувствовать только то, что чувствуем.

И все мы чувствуем по-разному. Все мы по-разному относимся к разным проблемам – к вхождению в родительский комитет и ко всему остальному. Одной матери нравится вместе с детьми возиться на кухне. Другая терпеть не может, когда они путаются под ногами. Одной нравится, когда малыши читают вслух, другая вздрагивает от одной лишь этой мысли. У каждого из нас есть свои сильные и слабые стороны. Умение осознавать свои человеческие границы – это часть взросления.

В комнате царила такая тишина, что слышно было, как пролетает муха. Каждая из нас задумалась о своих «границах». Неужели их можно осознать и принять? Удастся ли это?

Молчание нарушила Ивлин.

– Я расскажу вам о том, что мучает меня. Дети часто говорят, что я не люблю играть. И знаете что? Это действительно так. Когда кто-то из них подходит ко мне с игрой или колодой карт, я начинаю скрипеть зубами. Я терпеть не могу играть в игры.

– Но ты же все равно играешь? – спросила Рослин.

– Ну… да, – кивнула Ивлин. – Когда у меня есть время. Я хочу сказать… Разве ребенок не может рассчитывать на то, что мать будет играть с ним?

– Ивлин, – сказал доктор Гинотт, – где написано, что мать должна играть в карты со своим ребенком? Скажите мне, вы прочли все книги, которые хотели прочесть? Услышали всю музыку, которую хотели услышать?

Ивлин в буквальном смысле слова разинула рот.

– Вы хотите сказать, что я все эти годы играла в дурацкие игры – а этого можно было и не делать?!

– Но, доктор Гинотт, – запротестовала Рослин, – мне нравится играть в карты с детьми. Это, пожалуй, единственное занятие, которое не вызывает в нашей семье конфликтов. И вы считаете, что делать этого не следовало?

– Я считаю, что нужно делать то, что соответствует вашим истинным чувствам. Если игры заставляют Ивлин скрипеть зубами, то ей лучше этого не делать, поскольку это может только осложнить ситуацию. С другой стороны, если игра доставляет родителям удовольствие, то это занятие понравится и всем остальным.

Детям нужны искренние реакции. Если на словах мы говорим одно, а жесты и тон голоса выдают совершенно другое, то тем самым мы просто сводим ребенка с ума.

– А что, если ваша искренняя реакция не пойдет на пользу ребенку? – дрожащим голосом спросила Рослин:

Я не люблю водить машину, но мы живем в пригороде, и без этого не обойтись. Эми нужно возить к друзьям, в библиотеку, на уроки фортепиано, на собрания группы скаутов, к зубному врачу. У меня полдня уходит на то, чтобы отвезти ее или забрать. Я же не могу обижаться на Эми. Она в этом не виновата. Поэтому я говорю: «Садись, дорогая!» – и стараюсь сделать это как можно жизнерадостнее.

– Хотелось бы мне это увидеть, – хмыкнул доктор Гинотт. – Подозреваю, что улыбаются только ваши губы, а глаза щурятся от неудовольствия. Рослин, неужели вы действительно думаете, что дочь этого не замечает? Уверен, она все понимает. Поверьте, ей будет проще справиться с вашей искренней реакцией, чем с вашими фальшивыми улыбками.

– Вы предлагаете мне сказать дочери, что она – источник головной боли, и отказаться возить ее?

– Я предлагаю в напряженной ситуации спросить себя: «У кого проблема?» Когда у ребенка возникает проблема, он говорит о ней. Когда проблема возникает у родителей, они говорят о ней. Они говорят о себе и о своих чувствах. Они не обвиняют и не упрекают. Ключевое слово здесь «Я».

Вы, Рослин, можете сказать: «Эми, у меня есть проблема. Некоторым людям нравится водить машину. Другим нет. Каждый раз, когда мне нужно куда-то ехать, я говорю себе: «Мне нужно бросать свои дела, одеваться, выходить на холод, бороться с дверью гаража, искать ключи, заводить машину. Я содрогаюсь от одной мысли об этом!»

И что же произойдет потом? Эми придется мириться с тем, что вам не нравится водить машину. Может быть, друзья начнут ее чаще навещать, Может быть, она сможет ходить в библиотеку или скаутскую группу пешком. Ходьба – хорошее упражнение. Почаще отпускайте ее на велосипеде. Рослин, водить автомобиль вам все равно придется, но, может быть, пореже. А Эми, зная, как вам это не нравится, будет просить вас иначе: «Мама, не могла бы ты…» Даже это может ослабить вашу обиду. Но самое главное – что ваша дочь узнает истинные чувства матери и перестанет путаться в ваших сигналах.

Я слушала доктора Гинотта и думала: «Мне предстоит еще многому научиться».

Раньше я могла сказать себе: «Может быть, это подходит для Рослин, но не для меня. Мой ребенок не должен страдать из-за моих истинных чувств или моих ограничений. Я должна быть выше этого. Иное поведение безответственно. Главная обязанность родителей – счастье детей!»