Адель Фабер - Свободные родители, свободные дети

Я не только произнесла, но и прочувствовала эти слова! Было нечто такое, что удержало меня от скатывания в тоску. Я вспомнила о том, как мы с Тедом выбрались в театр в последний раз. У Дэвида и в тот день были проблемы. Но в тот раз я не забыла о них, а поддалась его настроению и принесла его с собой в театр. Мы с Тедом все измучились! Мы страдали болью нашего ребенка! Бедный Тед! Я рассказывала ему о проблемах нашего сына за ужином, предлагала ему решения проблемы перед тем, как поднялся занавес, требовала его реакции во время антрактов. Мы смотрели комедию, но ни один из нас не смеялся. Когда занавес опустился, Тед не мог даже смотреть на меня.

Сегодня вечером все будет по-другому. Я оставлю проблемы Дэвида дома с Дэвидом, а сама буду наслаждаться театром вместе с мужем.

У этой монеты была и оборотная сторона.

Иногда детям нужна была защита от меня – от моего настроения. Месяц назад моя подруга находилась в критическом состоянии после автомобильной катастрофы. Я не хотела тревожить детей и пыталась вести себя как обычно.

Но в моем поведении не было ничего обычного. Дети обращались ко мне, а я их не слышала. Даже когда я пыталась их слушать, мои мысли витали где-то далеко. Через несколько минут я раскричалась из-за неправильно положенной диванной подушки. Только когда я увидела их удивленные лица, я поняла, что дети должны были знать, что случилось.

Я позвала их в свою комнату, чтобы поговорить с ними.

– Дети, – сказала я, – вы, наверное, заметили, что я стала рассеянной и раздражительной в последнее время… Пожалуй, сейчас со мной трудно разговаривать. Но я хочу вам сказать: это никак не связано с вами. Просто мои мысли заняты чем-то совсем другим.

Я не смогла объяснить подробнее, потому что голос мой начал дрожать. Я вышла из комнаты, гадая, поняли ли дети меня. Нет, они не поняли. Я почувствовала это, когда через минуту Энди подошел ко мне в состоянии истерики. Кто-то «украл» его новую красную ручку!

«Что мне делать? – подумала я. – Мне с этим не справиться». Вдруг откуда-то появился Дэвид. Он обнял Энди за плечи и тихо сказал:

– Не приставай к маме. Пошли, я помогу тебе найти ручку.

«Как мило с его стороны, – подумала я. – Он понял меня. Надо было мне раньше с ними поговорить. Может быть, в следующий раз я решусь сделать это быстрее. Может быть, в следующий раз я смогу заранее предупредить членов семьи о своем настроении, чтобы они укрылись, пока не пройдет гроза».

Следующая проблема возникла в День благодарения. Я проснулась и увидела, что Тед мирно спит. «Счастливец, – подумала я. – Ему не нужно волноваться о двадцати двух родственниках, которые свалятся ему на голову раньше, чем мы успеем застелить постели, накрыть на стол и убрать кольца из ванной».

Год назад я старалась подавить свою панику и разыгрывала образцовую мать из журналов – улыбающуюся, в ярком фартуке, одной рукой поворачивающую индейку, а другой помогающую Джилл помешивать клюквенный соус. (Очень важно привлекать детей к участию в праздниках!)

Сегодня я думала только о том, как все успеть. Я натянула старые джинсы, вышла на кухню и принялась за дела. В моей руке была горсть начинки, которую я собиралась засунуть в индейку, когда на кухне появились Энди и Дэвид.

– Не смей! Это я должен сделать! – вопил Энди.

– Ты делал это в прошлом году! Сейчас моя очередь! – не менее громко орал Дэвид.

Нельзя было терять ни минуты. Царица в опасности! Враг у ворот! Улей под угрозой! Для защиты я мобилизовала все свои силы.

– Послушайте, вы двое, – сказала я. – Я зла, как оса! Одно ваше слово, и я вас укушу. А я не хочу, чтобы кто-то пострадал.

– Можно я останусь, если буду вести себя тихо и делать только то, что ты скажешь? – спросил Дэвид.

– Можно, но если тебе не хочется помогать, то лучше уходи. Здесь опасно!

Для Энди это было слишком. Он сделал последнюю попытку.

– Но ты обещала, что я и в этом году буду делать это!

Все еще держа в руках начинку, я схватила его за плечо, подтолкнула к двери, сказала: «ВОН!» и выгнала его из кухни.

Это было сурово. Я почувствовала, что глубоко осознала собственные эмоции, и могу защитить себя и свою семью в нужный момент!

Джилл вернулась домой из школы с хитрой улыбкой.

– Ну, что произошло? – спросила я.

– Ну, ты же знаешь Робин, – ответила она. – Она такого высокого мнения о себе, она вечно встает передо мной в очереди в столовой и говорит: «Джилл, ты же не возражаешь, если я встану перед тобой? Ну, пожалуйста, я же твоя лучшая подруга». Я всегда пропускала ее, хотя мне этого не хотелось, а она потом даже не разговаривала со мной! Она начинала звать своих подруг, и они тоже вставали передо мной.

А сегодня я сказала знаешь что? Я сказала: «Нет, Робин, мне не нравится, когда ты встаешь передо мной». И знаешь, что она сделала? Она пошла и встала в конец очереди.

Я была поражена. Эта «гадкая Робин» преследовала мою девочку с начала учебного года. Где Джилл взяла смелость? Кто научил ее стоять за себя?

Я знала ответ. Это моя школа! И хотя доказать научно это невозможно, я была уверена в том, что не ошибаюсь. Все эти месяцы, пока я училась признавать значимость собственных чувств, я была примером для своей дочери. Моя новообретенная сила дала Джилл больше, чем тысячи бесполезных лекций.

Несмотря на заслуженную материнскую гордость, я ощутила укол зависти. Джилл в восемь лет уже знала то, к чему я шла полжизни.

Во время всех занятий, на которых мы анализировали чувства родителей и способы их защиты, Кэтрин сидела молча. Но ее поджатые губы демонстрировали несогласие. И наконец она взорвалась.

– Доктор Гинотт, мы говорим о чувствах родителей, словно они существуют в вакууме! Нашим детям не на кого положиться, кроме нас! Разве могут родители быть настолько эгоистичными, чтобы прекратить думать о ребенке? Ребенок целиком под нашей защитой. Мы не можем отвлекаться на собственные чувства! Если мать будет думать о своих чувствах, то проваляется в постели до полудня, не поменяет ребенку подгузник и будет совать пустышку ему в рот каждый раз, когда он заплачет – только потому, что не может выносить шума! Если мать не станет думать о потребностях ребенка, то кто о них позаботится?

– Кэтрин, – спокойно сказал доктор Гинотт, – ваша тревога обоснованна. Обязанность родителей – заботиться об истинных потребностях ребенка, особенно ребенка маленького. Мать хочет выспаться ночью, но это невозможно. Ребенку нужно дать бутылочку в два часа ночи. А если малыш устал, то его придется взять на руки.

Но когда ребенок становится старше, ему больше не требуется постоянное удовлетворение всех его потребностей. Это даже вредно для него. Задача родителей – постепенно учить его тому, что некоторые потребности можно удовлетворить позже. Это процесс роста и развития. Например, пятилетний ребенок вполне может потерпеть, пока его мать ждет сдачу в кассе супермаркета. Мать шепчет: «Мне трудно ждать, когда ты так плохо себя ведешь. Как только я получу сдачу, мы тут же пойдем в туалет». Мать учит ребенка терпеть временные неудобства ради того, чтобы не обижать окружающих. Мы же не хотим, чтобы наши дети выросли эмоционально инфантильными людьми. Они должны уметь учитывать чувства других людей.