Адель Фабер - Свободные родители, свободные дети

Лори стала лазить по шкафам. Единственное, что она нашла – это полупустую банку арахисового масла. Она быстро намазала масло на два кусочка черствого хлеба, твердя себе под нос, что у нее нет даже десерта. Потом она поднялась наверх. В кухню она спустилась настоящей победительницей. «Посмотри, что я нашла! – воскликнула она. – Это осталось с Хэллоуина!» И она с гордостью показала мне лимонный леденец.

Ведь я ей помогла ? Я хочу сказать, что я ее не отяготила своей виной, а подтолкнула к решению проблемы. Значит, я должна была быть собой довольна… Но я чувствовала себя ужасно. Я целый день представляла, как она будет сидеть со своим жалким завтраком, когда другие дети будут лакомиться тем, что их ответственные матери приготовили для них заранее. Я испортила ей весь день. Я даже не знала, что ей сказать, когда она вернется домой. Может быть, что мне очень жаль… И хоть как-то загладить вину…

– Хелен, – остановил ее доктор Гинотт, – родители не могут освободиться от чувства вины. Но мы можем сказать себе: «Я не должен позволять ребенку догадываться о моем чувстве вины. Это слишком опасно – для всех». Когда ребенок получает власть над нашим чувством вины, он получает в свои руки оружие, сравнимое по мощи с атомной бомбой. Как уже сказала Рослин, ребенок, который вызывает у родителя чувство вины, сам терзается этим чувством вины за то, что он с родителями это сделал. А знаете, какие эмоции вызывает у нас человек, заставивший испытывать угрызения совести? Мы его ненавидим! Позволяя чувство вины, мы стимулируем ненависть.

Чувствуется, что этими словами психолог наступил Ли на больную мозоль.

– Это действительно так! – воскликнула она. – Мы действительно ненавидим тех, кто заставляет нас мучиться угрызениями совести!

Я всегда была так мила со своей свекровью. Она – крупная, душевная, независимая женщина. Но в последнее время я не понимала, что с ней происходит. Она стала настоящим мастером по вызыванию чувства вины! Нет, она никогда не обвиняет меня ни в чем. Но она говорит что-то вроде: «Знаешь, дорогая, я была у доктора. Я думала, ты мне позвонишь». Или: «Мне бы хотелось проводить с тобой больше времени, Ли, но я знаю, что ты так занята. Я все понимаю».

И, хотя это не очень вежливо с моей стороны, но я стала ее избегать. Когда она рядом, каждое второе мое слово – это извинение. Я перестала даже брать трубку, когда она звонит. Я никогда не думала об этом раньше, но теперь понимаю: вина – это яд, верно? Ее не видно, она не имеет запаха и вкуса, но как только вина проникает в отношения, вся теплота и дружба между двумя людьми съеживается и погибает.

Хелен не отрывала взгляда от Ли. Она даже наклонилась в кресле, чтобы лучше ее слышать.

– Яд – какое точное слово! – воскликнула она. – Чувство вины губительно для любых отношений. Даже малая его доза меняет саму личность человека. Неожиданно замечаешь, что говоришь и делаешь то, что тебе не свойственно. Вот, к примеру, что случилось этим утром. Я терзалась чувством вины из-за того, что у Лори не было хорошей еды для пикника. И все утро я думала только о том, как извиниться перед ней, когда она вернется домой. Мне было плохо из-за того, что она назвала меня «неорганизованной» и «забывчивой». Я была даже согласна с ней! Это же совершенно на меня не похоже!

Хелен повернулась к доктору Гинотту.

– И знаете, к чему это привело? Я обиделась на дочь из-за того, что она заставила меня переживать! А она, наверное, ненавидела себя за то, что заставила меня чувствовать себя виноватой. И мы обе весь день обижались друг на друга. Конечно, в такой ситуации ни о каких извинениях и речи быть не может! Если она хоть словом упрекнет меня, я ее попросту прибью!

Все рассмеялись.

– Это не смешно, – сказала Хелен. – Я просто не знаю, что сказать ей, когда она вернется.

– Во-первых, – сказал доктор Гинотт, – не вы должны начать этот разговор. Очень часто то, что утром казалось настоящей катастрофой, к обеду оказывается сущим пустяком. Трагедия может стать триумфом. Она могла обменять свой леденец на жареную куриную ножку. Или кто-то предложил ей поделиться соком. Может быть, это событие стало началом новой дружбы!

Во-вторых, Хелен, ваша ситуация не столь тяжела. В нашем распоряжении много других реакций, кроме извинений и конфликтов. Например, в зависимости от настроения вы можете сказать что-то вроде:

«Лори, когда меня обзывают, мне не хочется ничего делать. Я даже слушать этого не хочу».

«Никаких обвинений, Лори! Если у тебя есть какие-то советы, напиши их, чтобы я могла с ними познакомиться!»

«Дорогая, расскажи мне о своих чувствах, своем разочаровании, своем раздражении. Тогда я все буду знать и смогу что-то сделать».

Видите, Хелен, у нас есть масса способов обезоружить ребенка и одновременно научить тому, как правильно высказывать свои чувства. Мои слова кажутся вам разумными?

Хелен оторвала взгляд от блокнота.

– Я пыталась все записать, – улыбнулась она. – Уверена, что еще до конца сегодняшнего дня воспользуюсь вашими рекомендациями. Больше всего мне нравится идея о том, что я не должна становиться жертвой восьмилетней девочки. Но…

И на этих словах Хелен умолкла.

– Вас все еще что-то беспокоит?

– Да! Ведь на самом деле я должна была позаботиться о ней! И то, что я этого не сделала, продолжает меня мучить!

– Мы подошли к новому вопросу: Что можно сделать со своим чувством вины? Хелен, у вас есть альтернатива. Вы можете поговорить с другими людьми – с мужем, со священником, с раввином, с психотерапевтом. Обратитесь к любому, кто выслушает вас без осуждения.

Вы можете поговорить сами с собой. Вы можете сказать себе: «Я в состоянии справиться с чувством вины без помощи дочери. Мне не нужно ее позволение. Мне не нужно ее прощение. Мне будет достаточно собственного решения так больше не поступать».

Слова доктора Гинотта не убедили Ивлин.

– Не знаю, правильно ли я поняла вас, доктор Гинотт, – сказала она. – В моем доме произошло нечто такое, что до сих пор ставит меня в тупик. Мне хотелось бы узнать ваше мнение.

Как-то вечером мой муж, Марти, поднялся с кресла и отправился на кухню. Когда он вернулся, наши сыновья отказались уступить ему его кресло. Они не понимали, почему должны это сделать. «Почему папа всегда сидит на лучшем месте? Только потому, что он старше? Это несправедливо! У детей тоже есть права!»

Я тогда подумала: «А в этом есть смысл. Действительно, в нашем доме есть только одно удобное кресло». А потом я услышала слова Марти: «С возрастом человек получает право на определенные привилегии. Когда вы сами станете родителями, то получите те же привилегии от своих детей!» Мальчиков эти слова озадачили. Марти уселся в свое кресло и добавил: «А если не получите, то я научу вас, что нужно делать!» Мальчишки навострили уши. «Нужно потребовать, – сказал Марти, – и тогда вы все получите!»