Адель Фабер - Свободные родители, свободные дети

Мне показалось, что муж говорил с мальчиками слишком жестко, но теперь я в этом не уверена.

– И что же вы думаете теперь? – спросил доктор Гинотт.

– Думаю, что он поступил правильно, – ответила Ивлин. – Если бы Марти позволил детям внушить ему чувство вины за то, что он сидит в собственном кресле, то это было бы плохо для самих детей.

Доктор Гинотт кивнул.

– Ваш муж преподал детям полезный урок. Очень важно понимать, что родители не обязаны объяснять детям свои действия. Это не значит, что дети не будут пытаться внушить нам чувство вины. Но для нас лучше всего последовать примеру Марти и не заглатывать наживку. Дети спрашивают: «Почему вы едете в отпуск без нас? Почему вы нас не берете?», или «Почему мама не возвращается на работу? Тогда у нас было бы больше денег!», или «Почему я не могу купить себе новый фотоаппарат? Вы же купили новую машину!»

Мы не обязаны объясняться или оправдываться – даже в столь тонкие моменты. Родители имеют право принимать определенные решения, которые, с взрослой точки зрения, кажутся им верными. И в процесс принятия решений вовсе не следует втягивать детей. Не следует позволять им оценивать решения взрослых. Мы можем сказать: «Я услышал твои слова. Но это не твое дело. Эти вопросы решают мама и папа». Когда родители точно представляют себе собственные права, когда они понимают, что не должны испытывать чувства вины, то тем самым они вселяют в ребенка силу и учат понимать реальность.

Всю дорогу до дома я думала о том, что говорили на занятии. Действительно ли мы делаем ребенка более сильным, не делясь с ним собственным чувством вины?

Я вспомнила случай трехлетней давности. Шел снег, и Дэвид попросил меня отвезти его за пять кварталов в детский сад. Но мне было так тяжело собирать двух младших, что я велела ему идти в сад одному и пешком.

Как только он вышел, на улице завыл ветер. Меня охватило чувство вины. Тот день дался мне нелегко. Как только Дэвид вернулся, он с порога спросил меня: «Почему ты не отвезла меня, мама? Я опоздал. Ветер чуть не сбил меня с ног. Мне приходилось останавливаться и прятаться за деревьями».

Услышав это, я чуть не умерла. Мне хотелось обнять сына и сказать: «О, бедный мальчик! Какая у тебя ужасная мать!»

Но я этого не сделала. Я сказала нечто совсем другое: «Вау! Ну и прогулка у тебя выдалась! Целых пять кварталов под снегом, против пронизывающего ветра! Тебе понадобилось немало сил! Такого подвига можно было бы ожидать от Эйба Линкольна, а не от шестилетнего мальчика!»

В тот момент я была довольна собой, потому что Дэвид преисполнился такой гордости. Оглядываясь назад, я вижу эту ситуацию в новом свете. Если бы я поддалась чувству вины, Дэвид ощутил бы себя слабым, проникся жалостью к себе. Кроме того, он решил бы, что может командовать мной. А я восхитилась его силой, и это внушило ему уверенность. Он понял, что может самостоятельно бороться с трудностями.

Мне нужно о многом подумать… Столько незнакомых концепций нужно изучить и усвоить…

Доктор Гинотт указал на красивую молодую женщину, которая сидела справа от него.

– Дамы, – сказал он, – у нас сегодня гость. Это миссис Беннетт. Она – репортер крупного журнала и собирается написать о нас статью.

«Как лестно, – подумала я. – И как высокомерно! Посмотрите-ка, с каким холодным выражением лица она сидит! Как эта посторонняя женщина, которая ничего о нас не знает, может написать статью (да хотя бы несколько абзацев) после одного лишь занятия?! Ведь у нас на то, чтобы хоть что-то понять, ушло несколько лет! Да, пожалуй, нынешний день станет для нее откровением».

Все мы говорили ярче и резче, чем обычно. Мы поднимали проблемы, которые поставили бы в тупик самого Соломона. Мы даже вспомнили несколько показательных историй из прошлого. Словом, мы превзошли самих себя.

Когда занятие закончилось, миссис Беннетт вежливо нас поблагодарила.

– Это было очень интересно, – сказала она, – но у меня сложилось впечатление, что тяжелее всего вам справляться с собственным гневом. Это так?

Мы были поражены. После всего, что она только что услышала, она смогла сделать лишь такой вывод?! Значит, нам не удалось добиться своей цели. Несколько женщин заговорили одновременно:

Рослин: Я бы так не сказала! Да, гнев – это проблема, но не самая серьезная наша проблема.

Ивлин: Конечно, я могу говорить только за себя, но мне кажется, что самая большая моя трудность – это предотвращение враждебности между братьями и сестрами.

Хелен поднялась со своего места и самым вежливым тоном произнесла:

– Миссис Беннетт, на наших занятиях мы обсуждаем самые разные человеческие эмоции. Конечно, справляться с гневом очень сложно, но было бы неправильным выделять одну конкретную эмоцию и называть ее «главной» проблемой. Может быть, если бы вы побывали на других наших занятиях, то поняли бы, что гнев является лишь малой частью общей картины.

Миссис Беннетт буквально съежилась под таким напором.

По дороге домой мы обсуждали журналистку. Она вообще ничего не поняла.

– Она слишком молода, – решили мы. – У нее, наверное, еще нет детей.

И постарались забыть о ней.

На следующей неделе, как только я отправила детей в школу, раздался телефонный звонок. Это была Хелен. Голос у нее был странный.

– Они уже ушли? – спросила она.

– А в чем дело? – удивилась я. – Что ты хочешь сказать?

– Все произошло так быстро, – ответила Хелен. – Билли был уже почти у двери, когда я заметила, что он надел кроссовки. Всю неделю он болел, а сегодня на улице снег и дождь. Я страшно разозлилась, но постаралась держать себя в руках. Я очень спокойно сказала: «Билли, надень теплые ботинки!» «Мне не нужны ботинки, – ответил он. – Только дети ходят в теплых ботинках».

И тут я раскричалась: «В чем дело?! Ты просто глуп или нарочно хочешь заболеть? И только из-за того, что какой-то идиот решил, что ботинки – это немодно?! Ты что, мало уроков пропустил этой зимой?!»

Я швырнула ему ботинки. Он закричал: «Я тебя ненавижу!» И тогда я дала ему пощечину. Он заплакал: «Мое ухо! Ухо мое!» И тут я увидела отпечаток своей ладони на его лице и ухе.

– О нет, – пробормотала я. (В этот момент я вспомнила ужасный инцидент прошлой недели между мной и Дэвидом. Мне очень хотелось рассказать о нем Хелен, но что-то меня удержало.)

– Подожди, это еще не все! – продолжила она. – Билли бросился в ванную, увидел себя в зеркале и заплакал: «Посмотри, что ты со мной сделала! Я всем в школе расскажу, что ты со мной сделала!»

Это было уже слишком! Я сжала зубы и все же решилась:

– Я тоже поступила по отношению к Дэвиду нехорошо, – призналась я. – Мне тоже нечем гордиться.