Игорь Павлов - Как я (на)учился жить без папы, лежать в больнице, любить маму и многому другому… Книга для мам и сыновей

С самого рождения я видел, как мама постоянно держит в руках какой-нибудь из этих кирпичей. То она сидит в кресле и сжимает кирпич в руках, уставившись на него, будто загипнотизированная. То она лежит вечером в своей кровати и снова почти неподвижно смотрит на кирпич. То вдруг я заставал маму сидящей на кухне, когда она в одной руке держала ложку, а во второй зажимала эту штуку. И даже в туалет мама частенько брала с собой кирпичи, оставаясь там с ними дольше обычного. Некоторые из кирпичей мама прятала в сумочку и куда-то уносила. А иногда в доме появлялись новые кирпичи – я различал их по цвету и толщине. Некоторые из них были толстыми и казались очень тяжелыми. Я с сочувствием смотрел на то, как бедной маме приходится таскать эти тяжести. Другие, напротив, были такими тонкими, что легко прятались в небольшие щели кирпичной кладки в одном из маминых стеллажей.

Что же в них такого особенного? – не мог взять в толк я. Например, из кирпичей от конструктора можно что-нибудь построить – гараж, дом или машину. А мама ничего не строит, а только носится со своими кирпичами по квартире и перекладывает их с места на место.

Некоторые из маминых кирпичей я втихаря утаскивал и обследовал, но они казались мне малоинтересными: мягкие, легко мнущиеся и совсем невкусные. Из таких хороший гараж точно не построишь. Увидев однажды меня, пробующего на вкус очередной кирпич, мама решила наконец-таки открыть мне его тайное предназначение. Она откуда-то достала совсем тоненький кирпичик, больше похожий на разноцветную дощечку, усадила меня к себе на колени и вдруг распахнула его передо мной.

– Это называется книга, сынок, – ласково сказала мне на ушко мама.

– Кига? – неуверенно повторил я за мамой.

– Смотри, кто здесь нарисован? Здесь нарисован зайчик! А это кто? Это уточка! Видишь? – Листая книгу, мама задавала мне вопросы и сама же на них отвечала, показывая разноцветные картинки, нарисованные на каждой странице. Я всматривался в них и действительно видел зайчиков и медвежат, уточек и поросят, домики и кораблики, мальчиков и девочек. Рядом с картинками были нарисованы маленькие черные крапинки, очень напоминающие муравьев, выстроившихся в ряд. Когда мама мне что-то рассказывала, она всегда медленно водила пальцем по этим длинным муравьиным рядам и произносила: «Наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик…».

Чуть позже мама обратила мое внимание на эти муравьиные ряды и сообщила, что они называются буквами. Кивая в знак согласия головой, я больше думал о прекрасных ярких картинках, нарисованных на каждой странице, полагая, что они и есть самое главное в книге, а муравьи-буквы лишь необязательное к ним дополнение. Постепенно я проникался интересом к книгам, которые мама приносила мне и рассматривала вместе со мной. Часто при этом она рассказывала какую-нибудь сказку, написанную муравьями-буквами, и я с удовольствием слушал о приключениях Колобка или Айболита. Когда я брал книгу сам и рассматривал картинки, я бубнил себе под нос историю, которую мне читала мама, и, подражая ей, водил пальчиком по муравьиным рядам букв.

Заметив мой интерес к буквам, мама принялась учить меня читать. Оказалось, что у каждого «муравья» было свое название: один назывался «А», второй «Б», третий «В» и так далее. Всего их было 33, и эта цифра мне представлялась тогда какой-то невероятно большой. Просто целый муравейник – думал я. А еще муравьи-буквы, говорила мне мама, дружат по двое, а иногда и по трое. Когда они собираются вместе, их имена складываются между собой, и получается одно общее имя: «ма», «ши» или «на». Когда же собирается много муравьев вместе, из них получается целое слово: «машина». Вот эти слова мне и нужно было научиться читать и понимать. И я с превеликим удовольствием принялся осваивать грамоту – науку обращения с муравьями-буквами.

Пока я учился читать по детским сказочным книгам, мама продолжала рассказывать мне разные интересные истории. Постепенно на смену Колобкам и Курочкам Рябам пришли супермены, отважные сыщики и пираты семи морей. Зимой у нас с мамой была такая традиция: каждый вечер мы тепло укутывались в шубы, я вытаскивал на улицу свои санки, усаживался в них, и мама катила меня по заснеженным улицам нашего квартала. Во время этих прогулок она пересказывала все книги, которые когда-либо читала сама. В те зимние вечера я узнал, кто такие Шерлок Холмс, Мисс Марпл, Джеймс Бонд, Синдбад-мореход, Барон Мюнхгаузен, Гулливер и Конан-Варвар. Сидя в санках и облизывая комок снега, я с огромнейшим интересом внимал всем этим захватывающим историям, иногда страшным и опасным, иногда смешным и нелепым, иногда серьезным и не совсем мне понятным.

Мама умела рассказывать. Наверное, поэтому ее приглашали работать актрисой в кукольный театр. Любую историю, рассказанную мамой, я словно переживал наяву. Оставаясь в санках, я мысленно перемещался в пространстве и времени, превращался в шпиона или могучего древнего воина, сражался со злыми колдунами и гонялся за самыми опасными злодеями, спасал мир от марсиан и погружался на «Наутилусе» вместе с Капитаном Немо в океанские глубины. Стоило мне только закрыть глаза и прислушаться к маминому голосу, как тут же я превращался в одного из героев ее истории. Став старше, я перечитал все книги, которые она мне рассказывала.

Сейчас я уже не помню самую первую книгу, которую прочитал самостоятельно. Наверное, это были какие-нибудь сказки или детские рассказы. Чем старше я становился, тем больше собственных книг у меня появлялось. Мы часто с мамой прогуливались по книжным магазинам, и в каждом из них я всегда находил книгу, которую желал немедленно прочитать. Мама никогда не жалела денег на книги для меня. А позже я научился покупать их сам.

Книги всегда для меня много значили. Каждая из них заставляла меня чувствовать, переживать, мечтать и воображать. Над некоторыми из них, скажу тебе по секрету, я даже плакал. Читая заданные в школе на дом рассказы и повести («Му-Му» Тургенева, «Лев и собачка» Толстого, «Каштанка» Чехова, «Песня жаворонка» Горького), я так живо представлял себе происходящее, что не мог удержаться от слез.

Годам к 13–14-ти я стал увлекаться взрослыми книгами, и мама закрывала на это глаза. У нас в доме не было запрещенных для меня книг, и я мог взять с полки любую. Однажды, роясь в книжном шкафу, я обнаружил любопытную книженцию под названием «Мемуары Казановы». О том, кого называют Казановами, к тому времени я был наслышан и жутко обрадовался своей находке. Правда, к моему разочарованию, книга эта оказалась далеко не такой, какой я себе ее представлял. Тем не менее и она местами вызвала во мне какие-то смешанные и непонятные чувства, запретные фантазии и сладкие ощущения, которые в то время периодически посещали меня, в особенности когда я думал о девочках.