Ральф Каплан - С помощью дизайна

Проблема старения населения привела к появлению такого дизайна смесителей. Такие ручки гораздо удобнее для пожилых людей, как, впрочем, и для всех остальных

Молодым присущи прекрасные порывы изменить мир. Беда в том, что мир пока не стал их клиентом, и получить такой заказ для них пока очень сложно. Они многого еще не знают. Тем не менее они ясно осознают одно: их предшественники-профессионалы не особенно утруждали себя мыслями об экономике, энергетике и человеческих ценностях. Несмотря на то что костыли, коляски, пандусы, другие приспособления для инвалидов были разработаны профессиональными дизайнерами, гораздо больше внимания подобным проблемам уделяется в аудиториях дизайнерских школ, а не в престижных дизайнерских бюро. (Хотя после принятия в 1990 году в США закона об инвалидах практически всё, что выпускается американской промышленностью, делается с оглядкой на этот закон.) Преподаватели промышленного дизайна и другие «вредители» учат студентов, что потребителям нужны защитники, что промышленности нужны творческие личности и промышленный дизайнер должен совмещать в себе обе ипостаси. Затем студенты, если им, конечно, повезет, получат работу, где их заставят принести заботу о потребителе и любовь к искусству в жертву маркетингу. Дизайнеры-графики, которым вдалбливают, что их призвание – верность идеалам гармонии, формы, цвета и линии, придя на работу, обнаружат, что заказчик и начальник в гробу видали их гармонию и идеалы.

Рекомендации о том, как выйти из этой ситуации, диаметрально противоположны друг другу. С одной стороны, менеджеры от дизайн-бизнеса (или бизнес-дизайна) упрекают преподавателей в недостатке внимания к коммерческим реалиям. С другой же стороны, большинство идеалистов и харизматиков от дизайна, многие из которых являются преподавателями, склонны рассматривать проблему с позиций перспективы: смелые мечты со временем становятся реальностью. (В 1950-х годах дизайнер и преподаватель Кен Айзекс создал концепцию «экзотического интерьера», который одни восприняли с восторгом, другие с насмешками, а третьи смеялись и восхищались одновременно. С тех пор концепция прижилась и стала именоваться лофтом. Сейчас жилье такого типа встречается в любом крупном американском городе, а стилизацию интерьера под лофт сделает любой приличный дизайнер.)

В тот момент, когда два крупнейших дизайнерских общества решили объединиться, обе организации воспринимались уже как дизайнерский «истеблишмент». Эпоха бурных 1960-х была не самой удачной для консерваторов – студенты-дизайнеры, так же, как и студенты-медики или юристы, вовсю протестовали против разработки оружия, небезопасных продуктов, а также предметов роскоши на фоне голода в развивающихся странах.

Студенческие протесты не сотворили чуда, но имели вполне конкретные позитивные последствия. Дизайнерские общества, безусловно, свято блюдут свои интересы, однако они стали значительно менее ограниченными и более открытыми. Это справедливо и для сообщества промышленных дизайнеров в целом. Благой потенциал промышленного дизайна огромен и до конца не понят. Это не ангельская профессия, но совершенно точно благородная.

Предположив, что желанным становится то, что трудно получить, Том Сойер обдурил друзей и заставил их заплатить за удовольствие покрасить забор для тетушки Полли. Прелесть истории в самом триумфе этого жульничества, с какой стороны ни возьми: Том выполнил поручение, сам избежал работы, сделал приятное тете Полли, удовлетворил рвение друзей, да еще и получил деньги.

Для меня лично особенно притягательными были те предметы, которые он продавал. Вот этот навевающий детские воспоминания список драгоценностей: «…двенадцать шариков, сломанная губная гармоника, осколок синего бутылочного стекла, чтобы глядеть сквозь него, пустая катушка, ключ, который ничего не отпирал, кусок мела, хрустальная пробка от графина, оловянный солдатик, пара головастиков, шесть хлопушек, одноглазый котенок, медная дверная ручка, собачий ошейник без собаки, черенок от ножа, четыре куска апельсинной корки и старая оконная рама».

Почему же это сокровища? Возможно, ностальгия, но откуда ей взяться, если всеми этими богатствами легко обзавестись в наши дни? Она вызывает в воспоминаниях то время, когда эти вещи что-то значили. Это были вещи! Вещи сами по себе, они были одновременно метафорой. Название книги Тима О’Брайена «Вещи, которые они несли с собой» происходит из рассказанной в ней истории о предметах, которые солдаты хранили при себе, и эмоциях, с ними связанных. «Лейтенант Кросс носил счастливый камешек. Дэйв Дженсен кроличью лапку <���…> керосиновые горелки, английские булавки, фонарики с узким лучом, сигнальные фонари, мотки проволоки, жевательный табак, кадильные палочки из храмов и статуэтки улыбающегося Будды <���…> Они несли все, что могли нагрузить на себя, порой молча ужасаясь страшной силе их ноши» [11] Пер. с англ. А. Колотова. .

Пабло Неруда в предисловии к своему сборнику стихов писал о том, как приятно смотреть на колеса, угольные мешки, бочки и корзины, потому что «через них мы чувствуем связь человека с землей…».

Как говорил Вордсворт, мы расходуем нашу энергию на заработки и траты, работу и торговлю и поэтому обвиняем себя в материализме. Но мы не должны корить себя за легковесность – мы цепляемся не за сами вещи, а за их образы, тени и ассоциации.

Поразительно, но современные американцы даже не задумываются, в окружении каких материалов они живут (хотя иногда и признают их удобство), а к готовым товарам относятся с безразличием, которое граничит с презрением. Мы вовсе не любим вещи, мы не способны их любить, не помним, что люди дорожили вещами, и сами не знаем, что это значит.