Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 10

Катерина оглянулась на Настю и, встретив её тёмные глаза, пытливые, как будто о чём-то догадывающиеся и встревоженные этой догадкой, сказала:

- Да. А дедушка Антон эти книжки читает. В этих книжках ведь и про телят написано… Понимаешь, к чему я это говорю?

Настя задумалась.

- Ну, иди, - ласково сказала Катерина. - Вон твоя мать с работы идёт. Обедать пора. А хочешь, с нами пообедай.

- Нет, спасибо, - улыбнулась - Настя. - Мне ещё заниматься надо. Завтра последний экзамен! - и побежала домой прямо через усадьбы.

Ей почему-то стало жалко бабушку, захотелось приласкаться к ней, утешить её. Настя и сама не понимала: ну почему жалко? На совещании, которое было ранней весной, все были за бабушку, а не за Катерину, бабушка - по - прежнему хозяйка в своём телятнике… Ну, почему?

Настя не могла бы сказать, почему. Всё хорошо у бабушки. Телята пока здоровы. Золотая Рыбка поправилась, народ бабушку уважает. И всё-таки горячее чувство жалости гнало её сейчас к бабушке, словно сердце знало, за что её надо жалеть и за что её жалеет даже Катерина…

Облисполкомовский «газик» выбрался из нешироких, поросших травой и мощёных булыжником улиц Костромы.

Настя, сидя рядом с дедом Антоном и держась за его рукав, жадными глазами разглядывала улицы, по которым проезжали, и всё время дёргала деда:

- Дедушка Антон, а это что? А это какой дом? А это какая фабрика?

Дед Антон и сам не знал, что это за странное здание, круглое, обнесённое колоннами. Вместо него отвечал Насте шофёр:

- Это наши торговые ряды. Там все наши магазины. А это текстильный комбинат имени Ленина, самый большой комбинат. Льняные полотна ткут… А там, подальше, комбинат Зворыкина - инженер Зворыкин строил. Там получше устроено, оборудование новое и цеха светлые: при советской власти строился. Тоже льняные полотна ткут: простыни с каймами, полотенца…

- Вот бы посмотреть, - каждый раз обращалась Настя к деду Антону, - а, дедушка? Уж очень интересно, как на станках ткут!

- Да мало ли интересного на свете? - возражал дед. - Всё не разглядишь!

Но расступились улицы, и широкая картина встала перед глазами. Слева темнела Волга, отражая серые облака. Прямо, преграждая путь, медленно шли к Волге спокойные воды реки Костромы. А на том берегу Костромы на зелёном пригорке стоял и гляделся в тихую воду старинный Ипатьевский монастырь. Башни, башенки, звонницы и позолоченные чешуйчатые купола - всё чисто и отчётливо повторялось в реке вместе с зеленью травы, с жемчужно серыми клубами облаков и нежнейшей голубизной проглянувшего сквозь облака неба.

- Отсюда Кострома зачиналась, - сказал шофёр, кивнув в сторону монастыря. - В музее интересно про это рассказывают…

- А как? А что рассказывают? - тотчас пристала Настя.

- Да вот, говорят, было дело так, - начал шофёр. - Бежал из Золотой орды татарин Чет - проштрафился там что-то. И явился к московскому князю Ивану Калите. «Великий князь, мне видение было. Заснул я на берегу Костромы, и явилась мне Богородица да говорит: «Здесь построй храм святому Ипатию». Так разреши ты мне креститься и построить храм на том месте!» Князь Иван Калита всё понял: место выгодное - на самом торговом пути. Татарин поставит монастырь, да и будет брать поборы с купцов. Но и так прикинул: пойдут с этой стороны враги - монастырская крепость хоть и невелика, а всё-таки застава, всё-таки отпор даст.

Вот построил татарин монастырь, а сам крестился и назвался Захарием. Прижился здесь, разбогател. Монахам доход большой был. За рыбу, которую в Костроме ловят, им плати. За проезд по Костроме к Волге плати. За ночлег в монастыре плати… Много земель потом этот монастырь имел! И настоящей крепостью стал. Тут, за этими стенами, от поляков Михаил Романов укрывался и отсюда в Москву на царство пошёл…

Настя слушала и до тех пор оглядывалась из машины на коричневые островерхие крыши бойниц и на жарко-золотые купола, пока они не скрылись из виду.

- Интересно… - вздохнула Настя. - Вот бы сходить в этот музей! Можно бы доклад на пионерском сборе сделать! Дедушка Антон, а что - если заехать, а?

- Эко ты! - ответил дед Антон. - Если тебя послушаешь, так из Костромы целый месяц

не выедешь: и тут интересно и там интересно. Нет уж, куда посланы, то и смотреть должны. Да как следует, в оба глаза.

Влажные, тяжёлые после недавнего дождя луга лежали по сторонам. Вставала молодая пшеница, разливая на много гектаров чистую густую зелень. Вспаханная земля, разделанная под огородные плантации, чернела среди зелёных берегов озими.

- Что ж, неужто всё под картошкой? - заинтересовался дед.

- И под картошкой. И под всякой овощью: свёкла, морковь, капуста… Помидоров тоже много сажают - целые поля.

- И что ж, родятся? Ведь огороды обрабатывать уж очень хорошо нужно!

- А как же! И обрабатывают. И родится. Тут колхозы богатые. У меня сестра в «Двенадцатом Октябре» живёт. Так ей в прошлом году на трудодни столько всего досталось - возами возила! Пшеницы около четырёхсот кило. Картошки по восемь кило да крахмала по триста граммов - тут крахмал делают. Да молока по шестьсот граммов. Да денег по два с лишним рубля, да луку, да чесноку, да соломы овсяной…

- Постой, постой, - насторожился дед Антон. - Как говоришь: молока по шестьсот граммов?

- По шестьсот.

- Это что же: если у меня четыреста трудодней, да по шестьсот граммов… это двести сорок килограммов выходит?

Шофёр усмехнулся:

- А что ж удивительного? Ведь в «Двенадцатом Октябре» ферма-то какая! Даром, что ли, наша Малинина три ордена Ленина получила?!

- Три ордена Ленина!… - прошептала Настя. - Три!

И ей захотелось поскорее увидеть знаменитую колхозницу Прасковью Андреевну Малинину, посмотреть на её коров, послушать, что она расскажет о своей молочной ферме, о своей работе.

Вдали, среди бескрайних полей, показались крыши большого села. «Газик» мчался, разбрызгивая лужи, обгоняя подводы и грузовые машины. Настя и не заметила, как они оказались на широкой улице села. Большие, крепкие дома стояли за палисадниками, полными весенней зелени,

Малинина встретилась им на улице, она как раз шла на скотный двор.

Дед Антон вылез из машины и, здороваясь, приподнял картуз.

- Здравствуйте, Прасковья Андреевна! - сказал он. - К вашей милости!

Малинина, чуть-чуть наморщив брови и стараясь догадаться, зачем бы, поглядела на него и на Настю.

- Что скажете? - вежливо спросила она. Дед Антон коротко объяснил, кто они, откуда и зачем приехали к ней.